Некоторые решения японского правительства, направленные на модернизацию страны, в начале ХХ века коренным образом изменили не только жизнь обывателей, но и перестроили экономику целых регионов. После школьных реформ эпохи Мэйдзи, в результате которых каллиграфия перестала быть обязательным предметом, производители кистей были вынуждены переориентироваться на косметический рынок — так изменилось Кумано. Писать при этом никто не перестал, даже наоборот — ещё больше японцев получили доступ к образованию, ещё сложнее стали предметы; так что местная промышленность наконец-то начала осваивать канцтовары. Как она это делала, вопрос отдельный, но что нас в этом волнует: чем больше японские школьники и студенты писали, тем хуже они видели. А ещё они начали больше читать. Потому что печатать книги и газеты в Японии стали активнее, переняв западный подход к прессе и литературе (то есть преобладающим стал европейский способ книгопечатания; книг стало больше, они были проще оформлены и стоили дешевле). А от чтения зрение тоже портится ничуть не хуже, чем от письма (то есть проблема возникла задолго до появления телевизоров и компьютеров; всё началось от тяги к знаниям при плохом освещении). И у японцев оно начало стремительно ухудшаться. Даже на фоне скоростей ХХ века — просто молниеносно.
Что дало миру пару очень хороших вещей.
Во-первых, замечательное слово, которым коротко и ясно называют привычку покупать новые книги, но не читать их, складывая в стопки и позволяя им накапливаться: tsundoku. От японских глаголов «читать» и «складировать». Во-вторых, японские производители очков смогли начать совершенствоваться и развиваться, благодаря чему у нас теперь есть оправы из титана и возможность выделиться из толпы.
О Фукуи, снежных зимах в Сабаэ и старте производства в 1905 году знают все, спасибо пресс-релизу компании Masunaga.
Годзаемон Масунага (Gozaemon Masunaga) — местный политик, бывший педагог и основатель целой отдельной отрасли в Фукуи, решивший однажды, что японскому пользователю нужны японские очки (доступные и разные), а его регион пора индустриализировать. В чём ему активно помогал его брат — Кохати Масунага (Kohachi Masunaga). И всё это началось в деревне Сёно/Шёно (Shouno), которая с годами вошла в состав города Фукуи (вместе с Сабаэ, где до сих пор делают, кажется, даже больше очков, чем в этом вот всём, объединяющем всех, большом Фукуи).
Себе Масунага сходу отвёл ведущую роль (потому что мог).
В Сабаэ местное население занималось сельским хозяйством весной, летом и осенью, но суровые снежные зимы вынуждали всех сидеть по домам и почти ничего не делать (добавим к этому отсутствие нормального железнодорожного сообщения в ту пору, так что месяцами местность была полностью отрезана от цивилизации из-за обильного снежного покрова). А в Японии так не могут. Опять же, если почти ничего не делать, то почти ничего и не получишь. А в Фукуи было много молодёжи, которая очень хотела не только работать, но и получать за это деньги. И хотя первая часть их желания многим могла показаться несколько странной, даже к ней отнеслись с пониманием. Годзаемон решил развить свой регион и улучшить жизнь его населения. Образовательные реформы Мэйдзи и возросший спрос на очки для чтения подсказали, в какую сторону надо было смотреть. И Годзаемон, вовремя сориентировавшись в ситуации, выбрал самый перспективный вариант из всех возможных.
Чтобы зимой не было скучно, он предложил начать делать очки. Они всем нужны, их можно производить хоть круглый год, вне зависимости от погодных условий и сезонов. И пока кое-где, в особо аграрных регионах Европы, например, ещё тиражировали зимними вечерами картинки «под стеклом» или вырезали деревянные игрушки, в Сабаэ принялись развивать более современное направление.
Предполагалось, что производство очков станет ещё одним видом дополнительного заработка. Чтобы занять себя в свободное время (смотри выше).
Масунага пригласил мастеров из Осаки и Токио, чтобы сначала обучить фермеров (крестьян) из Сёно. Обстоятельство, которое как бы напоминает нам, что очки в Японии умели производить ещё до озарений скромных политиков и императорских образовательных реформ.
Самые первые очки были ввезены в Японию в конце XVI века из Китая, а собственное производство началось здесь в конце XVII века. Предмет был сложный, материалы тоже выбирались непростые: в конце периода Эдо для оправ применяли сякудо, сплав меди и золота. Сначала такие очки приходилось держать в руках; и уже потом, во время Мэйдзи, к ним наконец-то добавили дужки.
Что стало с былым величием Токио и Осаки, откуда были завезены опытные мастера, не уточняется. Возможно, именно они и ответственны за оставшиеся 3-5% оправ, производимых в Японии в наше время.
Первой фабрикой была фабрика двух братьев, начавшая работу уже в июне 1905, на втором этаже которой открылась школа (чтобы давать полноценное образование будущим работникам), а затем очками увлеклись жители Сабаэ и Фукуи.
В Сабаэ в производственном процессе начало участвовать всё население города, включая выпускников школ, которые наконец-то перестали задаваться вопросом, куда им себя деть и кем быть. Сила привычки — сила страшная, так что на новых фабриках начали использовать традиционный подход, сохранившийся ещё с посевных: работать в командах, каждая из которых получала свою специализацию.
Утверждается, что сам Годзаэмон внедрил нечто похожее на гильдии, чтобы каждый опытный мастер открывал своё предприятие: чтобы производств становилось больше, и все охотнее шли по пути специализации — для улучшения показателей и уровня мастерства, и для обучения новых мастеров. Все были разделены на команды, chouba — мастер и пять учеников. Как только ученики становились самостоятельными, они сами начинали учить других делать очки. Такое обучение ремеслу шло по традиционной японской модели «кражи мастерства». Ученики наблюдали за мастером и другими старшими товарищами, самостоятельно выбирая подходящие приёмы для себя и придумывая собственные, учась применять полученные знания по-своему.
Поскольку приёмы повторяются раз за разом, пока не будет выбрано оптимальное положение или угол, ученик успевает привыкнуть к материалу и полностью его изучить и освоить. Никто не указывает, как именно поступать, во всём — сплошная собственная инициатива. Что и даёт время от времени новые методы, иногда более революционные, чем у учителей или мастеров постарше.
Эта производственная модель сохранилась до сих пор. Потому что разделение труда ведёт к повышению качества работы: узко специализированный японский мастер не отвлекается и всегда совершенствуется. Годами. Если это работает, не надо это менять.
В маленьком городке работали все. Зарплаты тоже были маленькими, даже по сельским меркам. Поэтому женщины в Сабаэ к началу ХХ века привыкли работать на двух работах. Это было нормально. А поскольку многие из них уже были заняты в текстильной промышленности, с появлением очков они наконец-то смогли почувствовать себя свободнее. И свободно начать работать сразу на трёх работах.
Но в чём-то был и прогресс: оправы можно было делать на дому. А дома под одной крышей обычно жило сразу несколько поколений (штуки три), так что женщины смогли наконец-то передать заботу о детях бабушкам и работать, почти не отвлекаясь (в некоторых компаниях позднее были открыты ясли, чтобы упростить жизнь работающих матерей; но уже в шестидесятых годах прошлого века спрос на них упал, и все вернулись к первоначальной модели). Поскольку отцы семейств изготавливали очки прямо там же, в тех же самых домах, никуда не уходя, как-то так, слово за слово, получилось, что женщины стали работать наравне с мужчинами. Производства были семейными, все пытались по-своему улучшить процессы и методы, и хотя подразумевалась конкуренция, о ней никто не знал, так что все коммерческие и производственные тайны выбалтывались за общим столом, потому что все дружили и общались. В итоге это внезапно пошло на пользу всем, так что Фукуи и Сабаэ год за годом стали всё больше напоминать одну огромную фабрику.
Хотя будущее отрасли на первых порах не казалось местным жителям особо светлым.
Хикодзаэмон Аояма (Hikozaemon Aoyama), родной кузен Годзаэмона, связался с мастерами из Токио в том же самом году и в том же самом месте (1905, где-то в районе Фукуи). Он закупил инструменты и начал своё производство, совмещая новое увлечение с работой на почте. И совмещал целых три года. Но стоило начальству предложить ему повышение, он тотчас передал всё своё оборудование, включая учеников, Годзаэмону. И лишь потом, то есть в 1937 году, когда уже было понятно, что план сработал, младший сын Хикодзаэмона — Кацухико (Katsuhiko) Аояма, с 1920 года учившийся на фабрике своего дяди, заново основал фабрику Aoyama Optical, для начала скромно назвав её Fukui Kyodo Glasses, то есть не в честь себя — не то от скромности, не то из желания ещё раз перепроверить всё наверняка.
Очки в Сабаэ первое время были тоже так себе. Третьесортные. И сейчас компания Masunaga не стесняется это признавать. Во-первых, чтобы показать, каких высот здесь достигли за сотню лет развития и самосовершенствования. Во-вторых, в миссии компании Masunaga с самого начала было прописано, что пусть прибыль и важна, ведь кто о ней не мечтает, но производитель согласен и на убытки, лишь бы это помогло получить наилучший результат. Что в том числе означает: если для пользы дела придётся признать правду, фирма пойдёт и на это.
За улучшение качества было решено бороться (но не ударно, а спокойно и постепенно).
Детей начали в обязательном порядке отправлять в школы, чтобы они учились письму и счёту. Потому что Масунага был педагог, а бывших педагогов не бывает. И потому что образование помогает справляться с любой работой лучше и делать вещи качественнее. Но образование предполагалось базовое, без излишеств: освоил грамматику, научился умножать — и вперёд, на фабрику.
Уже к 1935 году Сабаэ и Фукуи — известные по всей Японии центры производства очков. Само собой, в середине сороковых всё ненадолго замирает, но уже после Второй мировой, спасибо мирным процессам и конверсии производства, военный завод в данной местности переделывают в фабрику по производству очков. Что ещё лучше: коррекция зрения становится настоящей проблемой всего населения, а не как это было в начале ХХ века — только начитанных слоёв, и это меняет всё, делая город Сабаэ знаменитым во всём мире.
Наследие демонстрируется в Sabae Megane Museum — Музее очков города Сабаэ («megane» — это «очки»), где оно разложено на столах, как в обычной оптике посреди торгового центра, на фоне чего настоящим музеем смотрится любой фирменный салон Masunaga, а не вот это вот всё. Зато посетителям здесь дают пообтачивать и понагревать ацетат, пока у них не получится какой-нибудь брелочек в форме оправы на память о посещении Фукуи. На изготовление такого сувенира уходит примерно час. За пять-семь часов гостей музея могут научить делать что-то посерьёзнее, например, очки. Как и всякое обучение, такой интерактив надо бронировать и оплачивать отдельно.
В Фукуи до сих пор все заняты изготовлением очков, как новые поколения, так и ветераны производства. Очки, ставшие настоящим символом города, здесь повсюду: скамейки в форме оправ, ограды и решётки, повторяющие знакомые формы, логотипы, обыгрывающие тему двух кружочков и палочек, разноцветные изображения на асфальте и плитке, эмблемы и скульптуры, круглые склады и производственные помещения, напоминающие газгольдеры, через которые перекинуты мостики, чтобы снова получить знакомые черты (видно только с высоты птичьего полёта, но это мелочи, идея важнее). В опросе об уровне счастья в 2016 году префектура Фукуи заняла первое место в Японии. Тут все работают, здесь одни из лучших показателей продолжительности жизни среди мужчин и женщин, дети не ждут мест в детских садах, а малые предприятия принадлежат семьям поколениями. В префектуре больше всего домовладельцев (в сравнении с другими префектурами Японии), и дома у них — просторнее, чем у жителей соседних префектур. Лучшее место на Земле.
И чтобы добить танцем: ОЕМ-компании Фукуи всегда укладываются в сроки, установленные заказчиком.
Теперь там находятся сотни компаний и заводов (около 500), многие из которых отвечают только за отдельные этапы производства, так что в изготовлении одной пары очков может быть занято несколько фирм и около 50 мастеров, каждый из которых выполняет какое-нибудь одно или несколько действий. Что даёт нам (им) отсутствие иерархии, умение работать в команде и привычку сотрудничать. То есть сохранение правил трудовой этики, которой руководствовались ещё при Масунаге Самом Старшем.
Этот же принцип работы подсказывает, что очки Matsuda, на чьём ремесленном происхождении настаивают отдельно, производятся каким-то таким образом — то тут, то там и разными специалистами, как принято в Сабаэ уже давно, потому что бренд основал в 1967 году дизайнер Мицухиро Мацуда (Mitsuhiro Matsuda), а дизайнер — всё-таки не очёчных дел мастер.
Компания Masunaga, старейшая из всех (из-за чего к её названию добавлено «1905» — чтобы все знали наверняка), существует до сих пор, не стесняясь упоминать в числе ключевых дат своей истории не только переход власти от поколения к поколению (за Годзаемоном был Годзаемон Масунага Второй, а за ним — ещё один Масунага…), открытия филиалов или получение очередного патента или награды, но и визиты на производство членов императорской фамилии. Которые не только фотографируются на фоне рабочих, но и пользуются оправами марки (у отрёкшегося императора — классика из титана с отделкой из ацетата).
Это единственная компания, отвечающая за все производственные процессы. Если разделять и делегировать получается быстрее и проще, и в Фукуи все так и делают, то Masunaga может быстро без всякого делегирования (а проще ей и не нужно). От выбора сырья и обработки до получения готового изделия, чтобы точно сделать именно то, что хочется сделать, во сколько бы это ни обошлось, — всё сами. Иногда Masunaga сотрудничает с кем-то ещё, но редко: не все могут сделать именно то, о чём мечтают дизайнеры и руководство компании, так что проще сразу ни с кем не связываться. Но это не другие компании такие плохие, вовсе нет. Просто Masunaga обычно хочет чего-нибудь дорогого и затратного по времени, что может потянуть не каждый (тут надо упомянуть, вообще-то, что в регионе каждая фабрика любит рассказывать о себе, как она сама может то, чего другие не тянут). Потому что смысл существования марки в том, чтобы всегда изготавливать «самый лучший возможный продукт».
ОЕМ-ить для других компания, кстати, тоже умеет. Так, несколько лет назад они сотрудничали с Кендзо Такада.
В 1933 году фабрика Masunaga удостоилась особой чести: два её мастера изготовили подарок императору Хирохито (Сёва). Это было очень ответственное задание, даже руководство не имело права заходить в помещение, где работали над главными очками страны. Мастера проходили ритуал очищения каждый день и носили только белое, потому что император — священная особа. Если бы они не справились с работой, им пришлось бы совершить что-нибудь ритуальное, очень японское и, судя по непрозрачным намёкам, несовместимое с жизнью. Но всё получилось, а за прошедшие годы даже с пластиком в оправе ничего не произошло, так что мастера точно вложили в работу всю свою душу и сделали что-то волшебное. Ведь как говорилось в «Возвращении кота» (или в «Шёпоте сердца»?), вещь оживает, если мастер вложил в работу всю душу. Вот и тут что-то похожее.
В 1970 году во время всемирной выставки в Суйта (префектура Осака), темой которой был «Прогресс и гармония для человечества», одну из оправ Masunaga (чёрный и массивный унисекс, как в фильмах Феллини) поместили в капсулу времени (Time Capsule), что в итоге оказалось не столько данью уважения, сколько очень хорошей рекламой: эта модель выпускается до сих пор, хотя тогда, как подчёркивают в компании, использовался целлулоид (горючий и опасный), а теперь — ацетат (дорогой и красивый). То есть: как не повезло капсуле, и как повезло нам.
Сейчас в руководстве компанией участвуют господин Ясунори Масунага (Yasunori Masunaga) — не президент (он отвечает за финансы), зато пятое поколение основателей (а президент там Yoshi Sahito, он лучше всех владеет английским), и СЕО — Сатору Масунага (Satoru Masunaga), судя по виду, ещё четвёртое поколение Масунаг. Так что в мире японских очков всё очень спокойно. Годы идут — Масунаги остаются.
Хотя бесчеловечные стандарты качества и корпоративная этика компании Masunaga под силу не всем. Сёдзи Масунага (Shoji Masunaga) — правнук отца-основателя (хорошо звучит, ящетаю), основал в 2000 году свою фирму Ayumi (но как дочернюю, то есть он отделился, но не очень). А до этого его отец, он же внук Годзаемона — Макото (Makoto) тоже решил отделиться и в 1970 году создал Makoto Optical. Сейчас специализация Makoto-Ayumi — целлулоид. Если смотреть на историю индустрии, можно сказать, они вернулись к корням (хотя этот вот пунктик про целлулоид, то опасный, то очень современный, волнует, конечно; но всей правды мы так и не узнаем).
