Если захотеть (а мы тут как бы хотим), в игрушках Tititi можно увидеть много знакомого. Тут и костюмы для постановок Bauhaus’а, и актрисы в костюмах Пуаре (знаменитые «минареты», но тоже для театра), и палеолитические Венеры, и куклы-полешки, и шахматные фигуры. От кокеши, матрёшек (хотя те полые внутри, то есть содержащие свои множественные сущности), дарум, маленьких будд и китайских болванчиков тоже что-то есть.
Чем-то они напоминают скандинавские фигурки Lucie Kaas (так, «Коко» была вполне в стиле «Шанель», но уже «Элла» и «Энни Леннокс» — совсем другое; и Kaas всё-таки про знаменитостей, и потому они слишком конкретны, а Tititi — абстрактны, так приятнее, больше места для фантазии). Или, продолжая копенгагенскую тему, керамику Studio Arhoj — те же японские мотивы и странные формы. Хотя датская глина оживает только за счёт пририсованных глазок; без очевидных деталей она просто остаётся предметом странной формы.
А если переключаться на Японию, игрушки Tititi похожи на медведей Be@rbrick. Особенно в том, что касается отсылок к художникам и их картинам (но это всё бездушный пластик, он не приносит утешение в эпоху стремительных перемен,
его трогать не тянет).
Разумеется, без игрушек Vitra тоже нельзя обойтись. Хотя они немного другие, даже если просто перечислить внешние признаки: слишком много граней, слишком много краски… Опять же, Vitra — она в каждом доме и по всему миру одна и та же Vitra. А тут — разве что форма или серия совпадут, другой такой же фигурки точно не будет. Зато с ними тоже можно играть, как и с Tititi, а вот тех же сутнаровских зверей Modernista по назначению использовать не рекомендует, они — уже сувенир и украшение для дома (популярные и нейтральные обезьянки Kay Bojesen, сливающиеся с абсолютно любой обстановкой, кстати, тоже сделаны не для забавы, так что кругом сплошные ограничения).
С предметами, которые и так встречаются в быту, а потому всем знакомы, тоже сходства есть. Это электрические лампочки и керосиновые лампы, вазы и флаконы духов, мельницы для перца и итальянские электрочайники, пробки от шампанского и, самое очевидное, игрушечные пирамидки и деревянные фигурки для самых маленьких, а что ещё очевиднее — традиционные деревянные игрушки.
Конечно, фигурки Tititi моментально вписываются в любую обстановку и украшают любую типовую квартиру, не обязательно заранее обставлять всё Thonet’ом (но если хочется, то можно).
А всё вместе обеспечивает приятное чувство узнавания и ощущение (не менее приятное), что перед нами всё-таки что-то новое, не как у всех.
Идея появилась лет двадцать назад, когда Тереза училась в UMPRUM (Академия искусств, архитектуры и дизайна в Праге) и проходила стажировку в Париже, где она и встретила игрушки Александра Жирара (как у Vitr’ы, те самые). И хотя в Чехии было почти такое же своё, это надо было как-то отдельно увидеть, судя по всему. При этом Жирар — это уже 1953 год, с отсылками не только к европейским народным промыслам, но и к азиатским, и к южно-американским.
Как и положено идее, сначала она должна была пройти проверку временем, поэтому «в стол» всё перестало попадать только три года назад, и игрушки оформились в отдельный бренд. А до этого была работа в рекламе.
Опыт работы в которой, разумеется, пригодился и тут. Рисунки и анимация, фон и среда, в которую помещаются фигурки, — всё это сделано самой Терезой, не говоря уже о фирменном стиле и работе с соцсетями.
На счету Tititi участие и награда на Designblock 2019 (за лучший аксессуар для дома), участие в Czech Design Week, звание финалиста Czech Grand Design 2019 (Открытие года), совместная работа с TON (коллекция Červotoči, окружённая легендарными стульями) и сотрудничество с Studio Najbrt (уже знакомой нам по Kunsthalle и новому фирменному стилю NGP).
И с момента появления бренда в 2019 году на местной дизайн-сцене игрушки не только номинировались и награждались, некоторые из них успели войти в коллекции музеев: у UPM в Праге есть разное, а у Моравской галереи в Брно — целый бассейн с купальщицами (и, нет, юный возраст не делает экспонаты менее ценными).
Совместно с UPM планируется проект, посвящённый традиционной, но осовремененной игрушке: почти те же самые фигурки, что можно и сейчас обнаружить в какой-нибудь Manufaktur’е, но о профессиях нашего времени. Электрик, медсестра и программист вместо морально устаревших гусара на лошадке, трубочиста или барабанщика. Чтобы деревянная игрушка не осталась навсегда в музее, а снова начала жить (впрочем, напомню, как раз в Чехии она и так живее всех живых; и даже если это всего лишь отголосок прошлого, то это отголосок чего-то такого, что инерции хватает до сих пор).
Экспозицию рассчитывали представить всем ещё прошлой осенью, но этому помешала пандемия. Кажется, в конце этого года все всё-таки попробуют смочь, в конце концов, даже локдауны всем обещали больше не устраивать — должно получиться.
Проект курирует Мария Мичова (Marie Míčová); она же — автор текста в брошюрах ко всем фигуркам Tititi, который не только доступно объясняет, что под всем этим имелось в виду, но и приятно отличается от почти одинаковых пресс-релизов и довольно однообразных статей в изданиях о современном дизайне (они там не все такие, но большинство из них — все).
Игрушки регулярно участвуют в выставках, в том числе — в международных (так, например, я нашла эти игрушки благодаря парижскому Czech Concept Stor’у, хотя было бы логичнее найти их сразу тут, через TON или In August Company, потому что они, вообще-то, часто появляются где-нибудь вместе). Ближайшие (как к времени публикации этого текста, так и географически) — витрина Czechdesign Shop в Праге (плюс pop-up магазин с плакатами и фигурками) и экспозиция Mini Wonders в галерее Чешского Центра в Братиславе, где Tititi можно будет увидеть до конца лета в одной компании с сутнаровскими зверями, конструкторами, надувными бычками Либуше Никловой, курочками Kutulu и всем-всем, что можно встретить в магазинах при музеях, книжках по истории и на пражском фестивале Mini (куратор выставки, кстати, Tereza Bruthansova — не только историк искусства и дизайна, но основательница этого самого Mini).
Каждая фигурка является не только игрушкой, но и арт-объектом. Увидеть то и другое (и отличить от всего остального) сложно, но можно. Если поставить возле нашего Копечака фигурку-рыбачка в очень чешском и традиционном стиле от «Носителя народных традиций» Зденека Букачека (это такое звание: Nositel Tradice; а Zdeněk Bukáček — представитель третьего поколения семьи мастеров, производящей кроунскую деревянную игрушку), на его фоне сразу будет видно, что Kopečák — уже не ремесло, но искусство. А если с целью эксперимента посадить рядом деревянную куклу, он мгновенно превратится в игрушку. На этом-то варианте мы в итоге и остановились.
Ведь не всегда стоит пытаться что-нибудь осмыслить, если оно просто нравится; и если это что-то случайно отнесено кем-то к современному искусству — что с того? И быть игрушкой — тоже важная функция, и почему бы не оставить её единственной.
А вот цена, цена может быть и как у произведения искусства. Так и быть.
Всё в единственном экземпляре (игрушки никогда не воспроизводятся повторно), прилагается сертификат, инструкция по эксплуатации отсутствует, специального ухода за игрушкой не предусмотрено.
Игрушки создаются сериями или коллекциями (например, Black & White или Kinetic Kosmos) и просто парами (парами же и продаются), какие-то мотивы регулярно повторяются. В том числе — японские. Дарумы, каппы-водяные, персонажи в духе Миядзаки, обезьянки — такое.
Темы могут быть какие угодно (абсолютно какие угодно), и количество их, судя по всему, практически бесконечно.
Уже прошлой весной игрушек было около двух сотен. Это ещё не рекорды Подгайской, но темпы подсказывают, что у Терезы есть все шансы догнать и перегнать.
В ассортименте (назовём это так) Tititi есть куклы на палец, для импровизированных представлений, есть просто геометрические формы, и есть скамеечка-гусеничка по имени Отик (в переводе — «Полешко»). А обезьянки — это и не фигурки вовсе, а самые настоящие качели (кажется, что это волчки, но это качели). Звезда и кумир молодёжи — Отик. Без него не обходится ни одна по-настоящему важная выставка. И в каком формате будут проходить мероприятия, если его однажды купят (а его тоже можно приобрести, у него даже ценник есть), остаётся только догадываться.
А ещё есть плакаты, небольшой сборник стихов (по мотивам игрушек, ограниченный тираж, автор — Vyšehradskej jezdec) и раскраски. А если быть чешским художником, то в рамках какого-нибудь проекта можно получить для росписи целую настоящую фигурку (так, однажды уже случился Tititi Plus, и всем это очень понравилось).
Сначала форма-набросок появляется на бумаге, потом переносится в цифровой формат и наконец попадает на токарный станок (но олдскул когда-то тоже был, если верить слухам). Разумеется, всё выполнено из чешской древесины. Другой тут и нет. Существует набор основных форм (к которым постоянно добавляются новые), способных масштабироваться, уменьшаясь или увеличиваясь без потери качества. Большинство фигурок выполнено единым брусочком (без ручек и ножек, а иногда это вообще одна сплошная голова), но есть и «японские» сочленения (чтобы обойтись без проволоки или винтиков), а фигурки купальщиц разделены пополам, чтобы казалось, что их тела действительно наполовину скрыты водой.
Бывают игрушки, покрытые краской с головы до ног, и про них сказать практически нечего, но во всём остальном заметна работа с фактурой, рисунком и дефектами дерева. Были сучки — стали глазки, были годовые кольца — теперь носик и ротик. В других деревообрабатывающих областях это, вообще-то, распространено, но к игрушке применяется редко. Хотя сама по себе фактура дерева — не только декоративный элемент, она побуждает импровизировать.
Поэтому она не скрыта, но превращена в рисунок, либо просто оставлена жить своей жизнью (иногда в заготовке уже видна будущая кукла, и зачем ей что-то лишнее?).
Иногда брусок-болванка склеен из разных фрагментов, и рисунок дерева идёт под разными углами — композиция усложняется. Иногда фигурки покрыты тонкими линиями (рейсфедер — друг человека), которых то мало, то много много (что орнаментом, что рисунком), а иногда краска просто лежит большими цветовыми пятнами (хотя не совсем «просто» — то в форме облака, то какой-нибудь геометрической фигуры, it depends).
Основной материал — ель. Которая, может быть, не так хороша для мебели, но, как выясняется, отлично годится для игрушек. Ель (она же «smrk») — мягкая, устойчива к появлению трещин и легче в обработке. Хотя встречаются игрушки Tititi и из дуба (но он всё-таки слишком твёрдый), и из липы, а новинка этого года — блестящий и отполированный бук.
Цвета, то есть их оттенки выбираются сложные (но не намеренно, а вообще — из любви к искусству), даже не как у японцев, а как у скандинавов. Или как у чехов, потому что работа с цветом — одна из сильных сторон чешского дизайна.
Глянцевой краски практически нет, всё матовое. За счёт чего возникает эффект припудренности, который усиливается, если игрушка выполнена из бархатистой (что на вид, что на ощупь) ёлки.
Такие особенности поверхности и фон, создаваемый Терезой для каждой игрушки индивидуально, делают изображение очень осязаемым: смотришь на фото — и словно уже потрогал (но лучше всё-таки ощупывать живьём, чтобы всё лучше прочувствовать).
В работе применяются исключительно безопасные краски, чтобы всё это можно было смело давать детям, потому что это всё-таки (и в первую очередь) игрушки. Для детей.
И хотела бы я посмотреть на того ребёнка. С другой стороны, Аниточка, тридцать семь годиков (ладно, почти тридцать восемь, я у нас оптимистка) — чем не ребёнок? Первые сорок лет детства тяжелы не только для мальчиков. А как уж со всем этим играть, так фантазия всегда сама подскажет (так, мы играем в украшение комнаты и о-боже-мой-это-же-произведение-искусства, например). Что хорошо: лет через пятьдесят именно с этого антиквариата можно будет начинать знакомство внуков с миром искусства — и не разобьют, и не отравятся. И без вот этого вот: «Однажды всё это будет твоим». Начинать — так сразу.
Ведь детям надо показывать хорошее. И чем раньше начинать, тем лучше. С другой стороны, грань между детством и взрослостью — не такая уж и очевидная. Многим нужны игрушки, не все в этом могут честно признаться, но если разрешить себе, играть может каждый (хотя, наверное, приложить руку к чьему-то взрослению приятнее, чем просто порадовать уставшего от жизни человека; хотя — смотря как смотреть, тут сложно). Опять же, поиграл — вырос (с кем не бывает?) — поставил у себя в кабинете. А пока поиграл, обтрепал — антикварнее смотрится. Так что идея об игрушках для всех (а игрушки Tititi, они и для детей, и для взрослых, перед ними все равны) — очень здравая. Со всех сторон хороша (но тут ещё как: если деревянную игрушку никто не смог сломать, чаще всего она так и остаётся в семье; а игрушки Терезы сломать очень сложно; так что оно даже как-то само, хотя с идеей и интереснее).
Самая важная деталь, выделяющая игрушки Терезы на фоне остальных и одновременно объединяющая их с художественным наследием Минки Подгайской, — юмор. В названиях, то есть в именах, и во внешнем виде каждого персонажа (да и название самой марки, в переводе означающее что-то вроде «А-та-та», серьёзным не назовёшь; разве что — загадочным).
И тут следует отдельно отметить, что чешское словообразование — прекрасно. Не менее прекрасно, чем английское. Французский язык для подобных вещей не годится: он не склонен к гибкости (но он красивый, ему ничего лишнего и не надо), а русский пока слишком знакомо звучит. С другой стороны, русский улучшает шутливые чешские прозвища, делая их иногда ещё абсурднее за счёт знакомого звучания и как бы похожих смыслов, что как раз и подталкивает к выводу о прекрасности чешского словообразования.
Источником имён для новых персонажей служат литература и кино. Так, есть Pižďuch из книги Вацлава Гавела (по описанию — почти то же самое, о чём все подумали), Отелло, Дездемона и госпожа Джокер с улыбкой от уха до уха. Есть прозвища по мотивам чапековских произведений. Известные личности тоже попадаются (Коко, Энни Леннокс), в том числе из мира искусства: Пабло, Копечак или Пуантилист в цветную точечку.
Но есть, например, и Картограф (Mapař) с чертами лица из изолиний, Мисс Чарка (Slečna Čárka) в акутах, обозначающих долгие гласные, или Господин Спокойной Ночи (Pan Dobrou Noc) в голубых облаках на практически чёрном фоне.
Имена — это отсылки и шутки для взрослых (и то, мрачно добавим, — не для всех). Или для очень продвинутых детей, потому что детей вредно недооценивать (я всё ещё слишком хорошо помню, как это было, поэтому — вредно). Впрочем, для игр ни имена, ни какой-то там контекст значения не имеют.
Нашу фигурку зовут Копечак, и это не просто так. Хотя сразу и не скажешь, как именно оно не просто.
Судя по наклеечке, Копечак появился в 2019 году, почти одновременно с самой маркой Tititi. Кажется, что он про Джексона Поллока, но он не про него. Потому что Копечак назван в честь Владимира Копецкого — чешского живописца, графика, художника по стеклу и преподавателя UMPRUM’а (до 2008 года), родившегося в 1931 году и здравствующего до сих пор. И как персонаж Копечак — такой, про свою атмосферу (ведь у каждого был свой ЭмСи Каган, и не имеет значения, умел ли он писать книги или тоже не умел — это, если что, к вопросу об атмосфере и знаменитых педагогах). У Копецкого есть композиции из листового стекла, строгие и геометричные, с ярко выраженным одиноким холодом дегуманизации. Их, разумеется, знают все. Но фигурка — про его перформансы. Стоит увидеть работы Копецкого (а их стоит увидеть) — и сразу понятно, что, да, это точно он, ошибки быть не может, перед нами прямая отсылка к вёдрам с акриловыми красками, Равелю и литому стеклу. И чем хорош этот наглядный пример? Тем, что некоторые могут совершенно неожиданно прийти к открытию, что не все пятна и кляксы одинаковы, художника можно узнать по его произведениям, а искусствоведы не притворяются, но действительно видят во всём этом разницу, в результате чего игрушки Tititi можно смело назвать обучающими (и развивающими заодно).
Чешская чешскость в Копечаке издалека не видна (отсюда и первая ассоциация про Поллока): не то паж, не то чиновник в гофрированном воротнике и мантии. Ну или просто в воротничке и костюмчике, светлом и бархатном, а что весь в краске, так это его личное дело.
До переезда к нам он был знаменит. Однажды он даже позировал местному журналу DolceVita, что как бы выделяет его на фоне много чего, но когда именно и в каком выпуске, сейчас нагуглить не получается (одно успокаивает: все хотя бы уверяют, что мне не показалось).
А ещё Копечак — разносторонний. Есть фигурки с мордочками и личиками, а есть без, но всё равно с чётким разделением на переднюю и заднюю части. А Копечака как ни поверни — везде искусство.
Такие игрушки в каком-то смысле живые (даром что материал натуральный, работа штучная и вот это вот всё). В английском связь «create» — «creature» как-то лучше чувствуется, но «создавать» — «создание» и «творить» — «творение» тоже передают смысл. Как и в случае с Пиноккио, дерево тоже участвует в процессе работы и, как сказано в одном из интервью, только треть готовых игрушек в итоге оказывается похожа на оригинальный замысел (с текстами, честно говоря, происходит ровно то же самое, многое меняется на ходу, и не всегда знаешь, каким будет результат). Возможно, в том числе и поэтому делать что-то на заказ — довольно сложно (и тут тоже — как с текстами, когда оно само — всегда легче).
Дерево само ведёт, само потом живёт своей жизнью. Каждая игрушка — личность, и у каждой — своя история. Кто-то находит новый дом сразу, кто-то терпеливо ждёт в студии, время от времени появляясь на страницах журналов или в соцсетях.
О покупке каждой фигурки договариваются индивидуально, и что касается большинства персонажей, всегда известно, в какие руки они попали и что с ними происходило дальше (но что-то, если оно передано магазинам, продаётся время от времени и анонимно). По некоторым Тереза скучает, но, кажется, все они должны уходить в большой мир: так для них лучше.
Студия, она же шоурум, находится в галерее Mánes.
Игрушки поселились здесь в прошлом году. До этого были квартира на Летне и токарный станок на даче. Скорее всего, во всём этом тоже было немало уюта, но студия — это всё-таки студия, это серьёзно. И её расположение даёт уникальное сочетание тёплого и светлого дерева с холодной и тёмной (и мокрой) Влтавой, которая непрерывно катится под зданием, пока фигурки неподвижно стоят на полках. Не контраст, а просто чудо. И нам в первое посещение вообще повезло: за окном был дождь, ветер и холод, и трамваи почему-то в тот день ходили не по расписанию (ещё чуть-чуть — и типичный Петербург), зато в студии было тепло, светло и горела соевая свечка (made by František Jungvirt, бай зе вей) с запахом ладана и спа-салона — все условия, чтобы словить хюгге. И, конечно, пахло деревом, особенно от свежих заготовок. Что уже тянуло на множественное хюгге, особенно под шум машин по мокрому асфальту за окном.
И нас не только пустили в студию (а она находится в самых недрах Mánes’а, куда просто так, без повода не пускают), нам показали здание Национального театра под новым углом и японскую лаковую шкатулку, купленную ещё в Париже, в которой хранятся старинные деревянные куколки, дали подержаться за тяжёлую стеклянную награду, упаковали Копечака, ответили на очень много очень странных вопросов и разрешили обфотографировать местность. Так что наше первое посещение растянулось почти на несколько часов.
А Копечак, стоило ему оказаться тем же вечером у нас дома, сходу водворился на комоде и моментально там прижился, хотя для него готовили другой угол квартиры (и вообще видели всё иначе). Но от него потом ещё долго пахло студией, потому что дерево хорошо впитывает запахи, и хорошо, если они хорошие.
И что касается запахов, они фигурируют во многих публикациях о Tititi. Разные и часто. То это кофе, то пончики, то флакон духов в непосредственной близости (потому что изображения тоже учитываются), то, что очевиднее всего, душистая сосна. И это интересно. Потому что не всех и не в каждой статье о деревянной игрушке тянет написать про ароматы и запахи. Так что и тут сейчас пусть будет, всё равно всё остальное уже было, и терять уже нечего, а о восприятии объектов, индивидуальных реакциях и общих местах мы подумаем когда-нибудь попозже (если понадобится).
