Рассказ о ручном производстве и обещание возможности кастомизировать блокнот успокаивают и отвлекают от того факта, что без штамповки и массового производства здесь дело не обошлось. Ручной труд всё делает чуть более волшебным. У Суджича это называется утешительным чувством владения вещами, наделёнными эмоциональным резонансом. Производитель обращается не к разуму (ведь этот блокнот – штука-то бесполезная, для «надуманной» деятельности, хоть и хорошо исполнена), а к чувствам покупателя.
Горизонтальная резинка-застёжка напоминает шнурок, стягивающий учебники. Школьные или даже университетские. Впрочем, у нас так почти не носят.
Оловянная пломба, которая фиксирует концы резинок и закладку, если и не даёт уверенности в том, что ваши творческие порывы под надёжной защитой, то уж точно подчёркивает, что они ценные. Сургучные печати не предусмотрены, но производитель ведь выпускает очаровательные штампики. Чтобы можно было заверить то, что только что было написано. И чтобы превратить блокнот формата Passport в почти настоящий документ с отметками о посещении тех или иных государств.
В интернетах пишут, что пломба мешает (удивительно, что не мешает узелок резинки-застёжки). Цепляется и не даёт положить блокнот горизонтально. Но это больше про плохих танцоров, чем про комфорт. По первому пункту: это вы ещё петлёй для карандаша не пользовались. По второму: блокнот образует с любой твёрдой поверхностью небольшой угол, что делает его ещё удобнее.
Кожаная обложка с сохранением текстуры, достаточно грубая, но ощутимо качественная, изготовлена на севере Таиланда, в провинции Чианг-Май. В процессе производства используются дубильные вещества и красители растительного происхождения (экологично ещё, чую). Оловянная пломба на корешке не блестит, не сверкает, но и не покрыта краской (чтобы замаскироваться и не отсвечивать). Она честно и совершенно естественно демонстрирует свои свойства. Сочетание минимальной обработки материала и максимальной практичности изделия.
Элементарных правил по уходу за изделием из натуральной кожи никто не отменял. Если обложка намокла, то её лучше поскорее промакнуть (in Ушаков we trust) тряпочкой и высушить (но не на солнце и не около отопительных приборов). А то она окрашивает окружающие предметы и выцветает. То есть ведёт себя, как джинсы с их натуральным индиго.
Самое важное в этой обложке – обещание, что кожа будет приобретать со временем вид, отражающий привычки и повседневные действия владельца. На этом вся философия и построена.
Матовая обложка будет лосниться, растягиваться и заминаться из-за воздействия снаружи и блоков внутри (бумага всё стерпит, обложка тоже; а вот резинка – не факт, она ещё и изнашивается, между прочим; но можно прикрутить резинку потолще, а лучше – две), зацарапываться, выгорать… Ещё поверхность обложки довольно пористая, поэтому в неё будут «втираться» пыль и мелкие блёстки (даже если вам кажется, что у вас дома такого нет).
Это кошмар перфекциониста. Но если его убедить, что так и надо, жить ему станет легче (мне пока не помогает, но я работаю над собой). Вещь многоразового использования, которой хватит на всю долгую жизнь. Её ведь можно использовать и вместо привычной обложки для паспорта, если основной вариант однажды надоест.
Там ещё и пеналы такие же (только медные, то есть латунные), и скрепки, и закладки-трафареты, и ручки с карандашами, и линейки в линейке Brass Products. Чтобы затирались, меняли цвет и текстуру, покрывались благородной патиной и жили жизнью владельца. Все они выпускаются не в качестве дополнения к MTN, но и для него в том числе. Особенно карандаши и ручки. Изготавливаются не в Японии, но в Китае; хотя кое-где в Стране восходящего солнца изделия из меди являются основой экономики целых префектур. Но на то Midori и не Craft Design Technology, чтобы историю и культуру своей страны нести в массы. Midori за экономику региона в целом.
Чтобы не так переживать по поводу потёртостей и видеть в них только дополнительные преимущества, можно почитать книжку Всеволода Овчинникова «Ветка сакуры». Там в главе «Четыре меры прекрасного» идёт речь про четыре понятия, эти меры и обозначающие: ваби, саби, сибуй и югэн. Собственно, если писать красивый рекламный текст про Midori Traveler’s Notebook, но чтобы он ещё и не про путешествия был, все они и пригодятся. Первые три понятия корнями своими уходят в синтоизм и намекают на то, что к вещам надо относиться, как к предметам одушевлённым, а последнее – ветвями упирается в буддизм, и его суть в том, что вся прелесть заключена в недоговорённости, намёке, подтексте. Первое, саби – это про естественность. Красивое не может быть неестественным. А над естественным властвует время, которое добавляет ему новые неповторимые черты. Слово «саби» означает «ржавчина». И в этой ржавчине, в этом несовершенстве и заключается особая прелесть.
Японцы «видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрёпанность – следы многих рук, прикасавшихся к краю картины» («Сакура и дуб». – М.: АСТ, Астрель, 2011, стр. 51). То есть «саби» – это про затёршуюся обложку и есть. Следующее понятие – ваби. Его нельзя описать словами, его можно только почувствовать. Но если всё-таки хочется конкретики, то это про отсутствие броского, яркого и нарочитого, про утилитарную красоту предметов и про то, что всё красивое – просто. «Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всём, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта» (стр. 52, там же). Вот тоже про MTN, без вариантов.
Ваби и саби вместе образуют понятие «ваби-саби» (легко запомнить, похоже на «васаби»), которые со временем объединились и стали понятием «сибуй». Это «два в одном» и то, что, с точки зрения человека с хорошим вкусом, красиво. Это отсутствие вычурности, а если применять его в отношении людей – глубина, простота и внутренняя сила. «Сибуй – это первородное несовершенство в сочетании с трезвой сдержанностью. Это красота естественности плюс красота простоты. Это красота, присущая назначению данного предмета, а также материалу, из которого он сделан» (стр. 52, там же). Югэн – это про тайну, изменчивость, незавершённость. А поскольку совершенствование прекраснее и интереснее, чем уже готовое совершенство, то и его можно «прикрутить» к идее движения, перемещения, постоянной доработки и переделки себя и (уже в другом масштабе) своего блокнота. «Японский художник умышленно оставляет в своём произведении некое свободное пространство, предоставляя каждому человеку по-своему заполнять его собственным воображением» (стр. 55, там же).
В общем, цитаты я за уши притянула, получилось даже немножечко про культуру. Так что можно дальше продолжать писать про вещи и их потребление.
Хотя MTN эти понятия, если присмотреться, подходят (не сад камней, не икебана и не чайная церемония, конечно; но задумка становится понятнее). К тамагочи в стразиках я бы такое лишний раз притягивать не стала. Если бы зверёк, как и раньше, не «воскресал», тогда да; а так – нет.
А тем, кому во всём этом не хватает Беньямина, цитата из книги Суджича:
«Одна из основополагающих идей модернизма применительно к дизайну заключается в том, что все объекты из массово выпускаемой серии должны быть одинаковыми. Они не имеют – да и не должны иметь – той ауры, которую Вальтер Беньямин считал важнейшей чертой произведения искусства. Вместо этого потребителю предлагаются другие утешительные атрибуты: магический глянец машинного производства и иллюзия совершенства. Однако, несмотря на все притязания и задачи массового производства, его продукция способна быстро приобретать такие же свойства, как и штучные ремесленные изделия. Старея, массово произведённые объекты начинают отличаться друг от друга и со временем, независимо от намерений дизайнеров, тоже обретают собственную ауру» («Язык вещей» / 2-е изд. – М.: Strelka Press, 2015, стр. 204-205).
Цитата больше про дизайнерские попытки создать произведение искусства. Но здесь она тоже будет в тему.
Продукт дизайнерского творчества продолжает оставаться продуктом, пусть и притязает на большее. Но ему не хватает бесполезности, за которую так ценят произведения искусства. Впрочем, занять своё место в музее может и вещь, созданная не-художником.
И таки у меня в этой связи первой же ассоциацией был флакон Chanel №5, который выставлен в Нью-Йоркском Музее современного искусства (МоМА). И раз я тут уже всё подряд притягиваю, то и его для красоты добавлю. Потому что это очень хороший пример того, как формировать у покупателя желание приобрести товар, используя при этом не только рекламу, но и простоту внешнего вида изделия.
Впервые за долгое время духи были помещены не в лаликовский флакон, не в хитрую хрустальную пчелу, по которым сразу видно, что внутри – что-то дорогое, что-то волшебное, что-то соблазнительное и соблазняющее. Нет. Никто не собирался делать упор на декоративность. Но упор на оформление – да. Это был простой стеклянный флакон, со строгой, почти аптечной, белой этикеткой, не содержащей (точнее, не содержавшей в самом начале) никакого обещания. Оно было придумано почти сразу, но додумывалось, меняло оттенки и подстраивалось под современность на протяжении всей своей истории. Свобода от декоративных элементов и свобода вообще. Сплошной коммерческий успех. Хотя на деле была осуществлена подмена смысла. Оказалось, у женщины, которая не пользуется духами, нет будущего. Но на эти духи надо заработать, то есть отдать своё свободное время. Которое можно было потратить иначе. А ещё это новая обязанность: будущего-то хочется.
Впрочем, никакой теории заговора тут нет (да и я тут пишу, что потребление – это приятно). Потребитель не так пассивен и невинен, как можно себе представить, начитавшись про пороки современного общества. Им можно манипулировать, да. Но он не купит того, чего ему, пусть и в тайне, не хотелось бы иметь. А «пятёрке» просто помогли хорошее чутьё самой Шанель, мастерство Эрнеста Бо, реакция на перемены, происходившие в обществе, и внимательное отношение к тому, что в ту пору творилось в мире искусства. Только и всего, да. То есть «производство желания» – это штука сложная.
Если возвращаться в Traveler’s Notebook и пытаться как-то объединить оба обсуждаемых предмета, то Chanel – это тоже про другие города и страны: тема путешествий раскрывается модным домом каждый год, обыгрывая тему зарубежных поездок Коко. А рекламная кампания с Одри Тоту – это вообще идеальная иллюстрация путешествия.
Как в случае с духами, когда желание вызывала не внешняя оболочка, то есть прозрачный флакон с чётко очерченными углами и толстыми стенками, а содержимое, так и с MTN: здесь важна не обложка, а то, что под ней сокрыто. Стекло помогает лучше рассмотреть, чёрная толстая кожаная обложка надёжно укрывает, а резинка ещё и дополнительно стягивает. Но именно то, что внутри, и есть самое важное.
Собственно, если говорить дальше о том, что внутри, то MTN – это ещё и модная тема охраны окружающей среды. Никаких лишних отходов. Только сменные блоки, которые предлагается архивировать, каталогизируя свои воспоминания. Или сдавать в переработку, если заметки не стоят того. Никакой возможности ошибиться: всё можно исправить или переделать. Даже порвавшийся шнурок заменяется без проблем.
Бумага выпускается в Японии и разная. У каждого рефилла свой порядковый номер, а японское описание дублируется переводом на английский. Есть недатированные ежедневники (месяц на развороте, неделя на развороте; окошко с датой, имени почтового индекса или электронного табло, предлагается закрашивать самостоятельно), есть блоки с бумагой для рисования, есть в линеечку, есть в клетку. Все с перфорацией. Есть блоки из крафт-бумаги, единственные прошитые (из числа не-ежедневников), а не на обычных скрепках.
Бумага для рисования – это важно. Особенно в путешествии. Кружки рисования для взрослых множатся, а самоучители – размножаются. Фотография – это уже не так ценно, её любой телефон сделать может. А с коробкой красок и альбомом можно себя представлять английским путешественником-акварелистом XVIII века. Или французом en plein air. И если путешествовать с селфи-палкой всё ещё как-то неловко, то со скетчбуком круто, даже если в нём сплошная антихудожественная мазня, а не какие-нибудь дорожные зарисовки Ники Гольц.
Также у Midori есть особо тонкая бумага: чтобы при минимуме веса у любителя конспектировать или обогащать свой текст метафорами был максимум страниц. Есть MD-paper, есть DP. Первая – самая оригинальная, производится с шестидесятых годов прошлого века. Из неё сейчас делают ежедневники, то есть она, как и раньше, предназначена для регулярных дневниковых записей. Качественная, не дающая чернилам пропитывать себя насквозь. Изготавливается с сохранением всех традиций.
Из бумаги DP сделано подавляющее большинство сменных блоков. Она тонкая и прекрасно подходит для письма перьевой ручкой (хотя чернила с обратной стороны слегка проступают). Была разработана японским дизайнерским бюро Designphil, которому марка Midori и принадлежит (и у которого «Creating dreams», что приятно, прописано в философии компании), специально для решения проблем с нестабильной подачей чернил (в том смысле, что если вас трясёт в вагоне или качает на борту, то писать любимым монбланом очень неудобно) и представлена в 2008 году.
Кармашки из крафт-бумаги (картона) здесь, чую, тоже не просто так. Не только из-за лёгкости и износостойкости материала. Бежевый или жёлтый цвет такой бумаги – как тёплый ламповый звук. Она напоминает не только об экологии и отсутствии отбеливателей (природа ближе, текстура грубее, сплошные четыре меры прекрасного), она вызывает ностальгию по тем временам, когда время не мчалось, а шло медленно (с самолётами не очень вяжется, но с ожиданием в аэропорту – уже похоже на правду). Когда не было придумано путешествий по схеме «три дня – шесть столиц». Из-за этой же ностальгии многие сейчас шлют друг другу настоящие бумажные открытки из тех стран и городов, в которые приезжают погостить или поработать. Мол, милый Ваня, я гуляю по Парижу и то, что вижу, и то, что слышу, пишу в блокнотик.
Конверты под открытки у Midori тоже есть. Из крафт же бумаги же.
Прозрачные кармашки (на молнии и под карточки) – уже про современность, они до боли напоминают те, что выдают в туристических агентствах вместе со старховкой и билетами. Но на тех обычно красуется не самая удачная с точки зрения эстетики реклама туроператора. И формат не подходит к MTN. А у Midori сейчас есть такие синенькие и с кружочком-логотипом Pan Am. Поэтому лучше сразу их. Заодно они будут приятно отличаться от офисных или школьно-студенческих принадлежностей. Обычные-то прозрачные всё-таки напоминают о работе и учёбе.
Сейчас принято говорить про индивидуальность и свободу самовыражения. Раньше тоже говорили, но не так настойчиво. И очень интересно наблюдать, как в Европе, где эти ценности любят и уважают, все ходят в абсолютно одинаковой одежде. Офисной, неинтересной, мышиной. И чем строже дресс-код, тем чаще упоминается свобода. А если отвлечься от офисной одежды, то вокруг тоже мало разнообразия. Одинаковые айфоны (эти «демократизаторы» общества), одинаковые рюкзаки Dakine, одинаковые кроссовки Adidas Original’s.
А придать вещи индивидуальность – это вполне естественное желание. Повесить брелок на сумку, приколоть брошку или значок, пришить, прошу прощения, бантик. Поэтому и тут Midori не новаторы, они просто чувствуют настроение публики.
Разумеется, без Маркса, раз уж был Беньямин, не обойтись. Поэтому упомяну, что уже в XIX веке благодаря ему про потребительский фетишизм в современной западной культуре уже всё было сказано. Наша культура (да, мы тоже в теме, ура) фетишизирует товары и объекты потребления. Наделяя вещь особой аурой (не той, которая появляется со временем; тут больше про магию воообще), переоценивая её, мы готовы отдать за неё больше, чем она стоит на самом деле, чем было вложено в неё труда. Потребительская стоимость не учитывается, если во главу угла ставятся статус, ценность и престиж, возможность казаться (не обязательно быть) значительнее. Если вещь ничего из этого нам не обещает, придётся взять другую. Чтобы не только утилитарное применение было (если его вообще нет, то это уже почти произведение искусства). В общем, старый хит про консьюмеризм. И да, за MTN я переплатила.
А ещё есть Скотт Маккуайр и его книга «Медийный город. Медиа, архитектура и городское пространство». Тоже Strelka Press. Про фетишизацию у него был там небольшой, но очень гордый абзац. О том, что всё началось с того, что не самым качественным первым товарам серийного производства придавали ценность, помещая их рядом с экзотическими предметами, что в последствии трансформировалось в современные витрины с подсветкой (и ещё во второй половине XVIII века путешественники из Лондона и Парижа отмечали в своих дневниках, что при искусственном освещении товары выглядят привлекательнее). Возможность зайти в большой магазин и побродить там, а так же возможность порассматривать товары и даже получить от этого зрительное удовольствие, стимулировала спонтанные покупки (если не хочется читать скучные монографии, то в «Дамском счастье» Золя хорошо всё это описывает). Полезность изделий постепенно отошла на второй план. Начал набирать обороты потребительский фетишизм. Уже к концу XIX века товары массового производства отражали не социальный статус, но индивидуальность покупателя (нелогично, да; но сила убеждения ещё и не на такое способна). Одежда, пусть и массового производства, демонстрировала уникальные черты личности своего носителя.
Это я всё к чему? Это я к тому, что все эти цены, редкость, обилие подделок, наводят на мысль, что хоть это и не роскошь, но зато почти демонстративное потребление. Купить эту вещь может не каждый. Только тот, у кого есть средства на этот блокнот, и кто имеет доступ к магазинам, где он продаётся. И кто знает о том, что это такое. Да, это всего лишь вещь, но её создатели, её владельцы и её воздыхатели уже наделили её своим особым смыслом. А дорогие и статусные вещи у нас сейчас принято подделывать.
