Если пражский музей открыт семь дней в неделю с самого утра и до 21.00, это уже само по себе событие. Как сказывается такой график на сотрудниках, не уточняется, но посетитель доволен. Всем своим поведением он демонстрирует, что время работы продлили не зря. Конечно, оба они — и посетитель, и время — собрались в одном и том же месте не просто так. Одно не продлят, другое не придёт, если в музее будет что попало, а не импрессионисты. Но во дворце Кинских как раз они, ещё и французские. Выставка полотен из собрания датского музея Ordrupgaard длилась почти всё лето, но совсем скоро она закроется (13 октября), поэтому вплоть до её окончания филиал Национальной галереи будет жить по особому графику.
Импрессионистов, что удобно, много. Они все разные, всегда актуальны, понятны и больше не шокируют, и при этом их все хотят. Рано или поздно любая их выставка превращается в просто очередную их выставку, где можно увидеть ещё один эскиз к более известной работе, стог при определённом освещении или парижскую улицу. Но всякому такому мероприятию обязательно гарантирован успех. Так и тут: все пришли, все захотели, где-то это всё уже встречалось, но все довольны.
Хотя в первый раз выставка не произвела на меня того впечатления, на которое я рассчитывала. Я ждала того, что уже где-то было. И желательно — побольше. И если с первым всё сложилось, по второму пункту меня ждало лёгкое разочарование.
В Праге импрессионистов (а заодно и всех, кто до, и тех, что после) мало. А у меня в жизни, например, уже случался Эрмитаж (многократно), Ревалд (оба тома по два раза, минимум) и целый список разнообразных авторов, включая Вентури, Воллара, Германа, Гомбриха и кого-то ещё. И раз уж афиши столько всего обещали, я была готова снова столкнуться с прекрасным.
Но выставка неожиданно оказалась очень компактной (а разговоров-то было!..).
С другой стороны, если присмотреться, ценно как раз то, что работ мало. Им можно уделить больше внимания. И даже если в музее Орсе висит что-то более значительное, как принято считать, что-нибудь из Ordrupgaard’а может впечатлить сильнее. С каждой картиной остаёшься практически один на один, надолго и в тишине. Даже если очень не хочется, запоминается после этого всё.
Хотя отдельная экспозиция Моне как бы намекает, что у датского музея есть больше, гораздо больше.
Импрессионисты всегда хороши. Импрессионисты, которых уже видел, хороши вдвойне. Импрессионисты, которых можешь во всех подробностях рассмотреть, пока тебе никто не мешает, — просто космос.
Говорят, выставка очень популярна. Мне везло каждый раз. Можно было спокойно постоять в пустом зале наедине с Коро или Дега; и очереди в кассу я видела уже на выходе, а тесные ряды любителей искусства — только в соцсетях.
Но вот рассматривать что-то в Национальной галерее — так себе процесс. Даже если вам не мешают затылки более удачливых посетителей. Всё слишком блестит, поэтому фактура холста проступает заметнее обычного и перекрывает изображение, мазки чётко выделяются, и видна краска и только краска, а ведь дело не в ней, хотя про неё немало было сказано и написано в своё время и не в своё. В итоге картина превращается в объект (набор материалов + техника + следы реставрации), изображение распадается, а что-то просто отсвечивает, разрушая композицию. А ведь фактура и слои краски были не про это, да и такое Full HD всё-таки не очень идёт музеям (впрочем, эффект, надо признать, интересный).
И только на фотографиях из-за особенностей подсветки всё смотрится лучше, чем в жизни. Вполне instagramable оно смотрится, хоть без фильтров выкладывай.
Но масштабы и освещение — не главное, прелесть оказалась в другом.
Устроить очередной показ импрессионистов — это всего лишь организационный вопрос, передать при этом атмосферу маленького скандинавского музея — бесценно. Не имеет значения, в реальности он (музей) такой или не такой, дело в настроении (после Захи Хадид — не такой). Зимняя мгла и северная сырость ощущались даже летним днём (во-первых, в помещениях царит полумрак, во-вторых, работают увлажнители). Октябрьским вечером, когда снаружи темно и идёт дождь, а половина посетителей ходит по залам прямо в куртках, всё как-то само становится Копенгагеном. Дневного света здесь нет в принципе (и с улицы кажется, что дворец необитаем), а когда ещё и на входе и выходе мрак и холод, можно считать, превращение удалось.
Добавим к этому, что для полного сходства Ordrupgaard предоставил (или убедил воспроизвести) свои «стены»: фон для каждой картины не местный, а фирменный. Эти оттенки не перепутать с каким-нибудь Орсе. Никакой самодеятельности, датчанам лучше знать, что лучше.
Сроки не сдвинуть, зато можно продлить хоть что-нибудь: чтобы успеть надышаться, чтобы не обделить того, кто не успел попасть в туристический сезон из-за наплыва приезжих ценителей. Но график — это ещё не всё.
Вечером выставка меняется. И чем позднее и холоднее, тем она лучше. От этого и особое время работы становится особенным, а не просто продлённым, и картины воспринимаются не сами по себе, а с Копенгагеном в комплекте.
И я возвращалась не столько из-за желания дорассмотреть всё получше, я ходила за атмосферой. Наверное, это всё из-за тоски по Хельсинки и по Эрмитажу. Я целенаправленно шла за французскими импрессионистами и Скандинавией. Так я хожу здесь в Paul за посредственным, но всё-таки круассаном. Или езжу в Ikea, чтобы купить шведский чай. Потому что в Петербург я обратно не хочу, но вот по Европе тут уже скучаю.
