Чем хороша выставка, на которую едва успел, хотя её даже продлили (ещё и на целую неделю, а не просто так)? Написать о ней можно когда угодно. Зачем звать туда, где всё закрыто? Торопиться некуда, торопить некого, что позволяет лишний раз обо всём увиденном подумать, а потом уже что-то про это рассказать (так себе подход, но мне нравится).
А что делает эту выставку ещё лучше? Её тема. Девяносто лет со дня рождения Радека Пиларжа. Событие, конечно, отмечали ещё 23 апреля (прошлого, разумеется, года), но даже выставка имени юбилея открылась в октябре, в связи с чем напрашивается вывод, что не торопились тут все, и будем считать, что это пример и руководство к действию.
Ретроспектива творчества Пиларжа проходила на вилле Пелле, то есть в одноимённой галерее (Villa Pellé). С которой лично меня связывают воспоминания о выставке Жан-Жака Семпе в 2018 году, до сих пор остающейся самым добрым и самым солнечным мероприятием (погода была хорошая) из всех тех, куда меня заносило. Ходят люди по залам — и все друг другу улыбаются. Необычно.
Девяносто лет Радеку Пиларжу не исполнилось, а только могло бы исполниться. Ещё год подождать — и можно начинать отмечать тридцать лет без него (здесь любят круглые даты, так что посмотрим). Пиларж похоронен на Вышеградском кладбище, что как бы наводит на мысли о важности вклада художника в чешскую культуру, потому что оказываются там обычно за особые заслуги, а не просто так.
Он окончил пражскую Академию изящных искусств, где учился у Властимила Рады, чьё имя не обязательно должно о чём-то говорить читателю, но упомянуть о нём стоит: когда-нибудь это знание пригодится (не в этом тексте, а вообще). В начале периода нормализации, то есть после 1968 года, Пиларж лишился членства в чехословацком Союзе художников, что повлекло за собой запрет на участие в официальных выставках. Но кого это когда останавливало? Пиларж сам начал устраивать выставки самого себя (всего их было около сорока) и переключился на детскую иллюстрацию и на видеоарт, основателем которого в Чешской республике и считается. Потому что он не только хотел, но и пытался жить в ХХ веке, и даже нормализация не смогла ему помешать. В итоге появилось почти 50 книг для детей и короткометражные сказки на ночь для программы Večerníček, за которые он, как сообщается, неоднократно награждался различными премиями. Пиларж старался взаимодействовать с разной аудиторией. Но что касается прочих работ («взрослых»), многое выглядело довольно своеобразно (и выглядит так для кого-то даже сейчас; хотя казалось бы, простое сочетание абстрактного и реалистичного), так что эту часть творческого наследия оценили не сразу: что было представлено ещё в восьмидесятых, получило признание только через десять лет.
Пиларж сотрудничал с музыкальным театром «Семафор», Чехословацким телевидением, Государственным издательством детской книги, киностудией Krátký film («Короткометражное кино») и основал направление (кафедру) анимации на FAMU — Факультете кино и телевидения Академии исполнительных искусств в Праге.
Он стремился объединять новейшие (на тот момент) технологии, кино и видео с живописью и фотографией. Ведь чем мультимедийнее, тем лучше.
Телевидение он поэтично называл мясорубкой для приготовления «живописных фрикаделек» (или «тефтелей из картин» — образ в переводе передать сложно) и считал инструментом, способным демократизировать визуальную культуру.
В связи с чем на выставке были представлены: чёрно-белые и цветные телевизоры (в том числе — старые Tesl’ы, очень уютные и ламповые), проекторы, прочие экраны и носители. Посетителям давалась возможность сложить свою картинку и увидеть её на стене, посмотреть приключения Румцайса, его супруги Манки (Маньки) и сына их Циписека (Rumcajs, Manka и Cipísek) на большом экране под самой крышей виллы, постоять на фоне хромакея, чтобы очутиться среди мультяшных зайчиков и ёлочек, как в какой-нибудь передаче для детей.
Об анимации Пиларжа следует упомянуть отдельно, в идеале — рассказать очень много всего. Потому что у чехов был не только знаменитый кротик, на котором свет явно сошёлся клином, но и галантный разбойник Румцайс — это раз, и мальчик из заставки «Вечерничка» — это два. И за обоих отвечал Пиларж.
И были другие персонажи, и даже мультфильмы, где всё было из стекла; но всё это — просто красиво, а вот вышеупомянутые персонажи — это часть истории и культурное наследие. То, на чём выросло несколько поколений чехов. То, о чём принято начинать рассказ с обязательного: «А вот когда я тоже был маленьким…»
Так что выставка, открывшись осенью, превратилась заодно и в рождественский подарок для взрослых, которые ещё кое-что помнят.
Кротик популярнее, потому что его показывали везде. И он кротик. Люди любят всё милое и пушистое, поэтому он тут — главный экспортный продукт. Кротик повсюду: в учебнике чешского, на эмалированной кружке, в каждой сувенирной лавке Праги и прочих туристических центров страны. Его широко раскрытые глаза глядят на вас отовсюду (ну он же кротик, всё логично). Румцайс — герой местный и чешский, его знают не все, и найти его в первом попавшемся магазине игрушек с первого раза не получится (как, впрочем, и со второго, и с третьего, и с четвёртого).
Даже Пата и Мата (Тяпу и Ляпу) знают лучше. Или, например, Спейбла и Гурвинка.
Зарубежную карьеру Румцайса можно, пожалуй, сравнить с популярностью кроликов Боба и Бобека (кстати, не только пушистых, но ещё и белых), живущих в шляпе волшебника и напоминающих одновременно Миффи Дика Бруны и муми-троллей Туве Янссон (то и другое появилось раньше): колоссальный потенциал, но абсолютно никакое продвижение. Как можно прятать такое сокровище, пока туристы из Японии и Кореи скупают здесь кошек Пушин, — загадка.
Но вернёмся к нашему герою. Разбойник Румцайс, судя по окружающей обстановке, жил где-то во второй половине XIX века. Он бывший сапожник из Йичина (поэтому он не «благородный», как Робин Гуд, он просто «галантный»), которого сослали в лес за оскорбление ноги мэра Гумпалы (а Гумпала, надо отметить, ей очень гордился). Румцайс спасает рощу, в которой ему пришлось укрываться, борется с правящей верхушкой и буржуазией (в лице принца, принцессы, императора, оскорблённого Гумпалы и других мэров), помогает бедным и слабым, сражается с драконами и феями, носит высокую красную шляпу и вообще живёт полной жизнью. Внешне Румцайс напоминает самого Пиларжа, в основном — за счёт косматости. В его бороде живут пчёлы, а пистолет стреляет желудями. Румцайс невероятно силён, но предпочитает решать конфликты мирно; чаще всего он берёт хитростью, советами верной жены и помощью сына.
Персонаж создан в соавторстве. Хотя на выставке всё так упрощено, что без предварительной подготовки можно решить, что Румцайс — дело рук и фантазии исключительно Пиларжа. О литературной составляющей сказано мало. Но чья выставка — того и составляющая, всё логично. И вообще, Румцайс — один из самых известных чехословацких визуальных образов. И только потом — литературный герой.
Румцайс появился в 1967 году. Автор идеи — Вацлав Чтвртек (Václav Čtvrtek), он же Вацлав Цафоурек, который не только жил в Йичине, когда был маленьким, но и слушал на ночь сказки про сапожника, прошедшего через мировую войну, которые рассказывал ему его отец (который на этой войне побывал). Помимо этого, Цафоурек был автором сказок вообще и сценариев для детских передач в частности. В первую очередь — для «Вечерничка».
«Večerníček» в переводе с чешского или словацкого — «маленькая история перед сном». Это было десятиминутное вечернее шоу со сказкой или какой-нибудь другой историей, выходившее в то время, когда, как кем-то считается, дети должны были готовиться ко сну.
Ближайшие аналоги в других европейских странах: Sandmännchen («Песочный человечек») в Германии, Esti mese («Сказка на ночь») в Венгрии и Wieczorynka («Вечер») в Польше. При этом «Вечерничек» не похож на советские «Спокойной ночи, малыши» и не ленинградский «Большой фестиваль», без кукол и диалогов. Всё чётко и по делу: заставка, мультфильм — расходимся.
Автор концепции — Милан Направник (Milan Nápravník). Первый выпуск был показан 2 января 1965, открывающая и закрывающая темы были представлены летом того же года. Расписание устаканилось только через три года, а на постоянной основе шоу закрепилось на телевидении только в 1973 (зато сразу в цвете).
Чешские дети готовились ко сну в 18.45, а не как некоторые — в 20.45, перед программой «Время» (моя кроватка стояла в одной комнате с телевизором, так что в качестве продолжения я смотрела и про спецоперацию в Афганистане, и на съезды партии, и на площадь Тяньаньмэнь, и на последствия падения Берлинской стены; в итоге терапевтический эффект от мультиков сводился к нулю, и снилось мне странное). Удивительная традиция, но, как говорится, раньше ляжешь — раньше встанешь. Впрочем, время укладываться — величина абстрактная, и пусть время трансляции «Вечерничка» не изменилось, все соседские малыши ложатся спать не раньше 20.00.
Сначала Večerníček транслировался по Чехословацкому телевидению, потом разделился на чешскую и словацкую версии.
Над шоу работали практически все известные иллюстраторы из обеих стран. Для программы всё делалось (и делается до сих пор) сериалами, где каждая серия длится 5-8 минут.
39 эпизодов приключений Румцайса тоже появились благодаря «Вечерничку», и только потом его похождения стали не только сценариями, но ещё и книгами.
У словаков в заставке показывали старичка (заодно было придумано разделение заставок по временам года, если верить Википедии), у чехов — мальчика в шапочке из газеты, говорящего «Добрый вечер» и желающего спокойной ночи. Его-то, напомню, Пиларж и придумал.
Мелодия из «Вечерничка» — старейший джингл на чешском телевидении (композитор — Ладислав Симон). Формат программы не менялся десятилетиями, что автоматически переводит её в категорию чешского культурного наследия. И в честь этого шоу даже назван астероид под номером 33377.
В 2012 году Večerníček переехал с ČT1 на ČT2, чуть менее значимый национальный телеканал. По слухам, тогда это взволновало всех сочувствующих. Сейчас его показывают на специальном канале для детей, длится шоу всего пять минут, что там с заставкой, сразу и не скажешь (никогда бы не подумала, что меня однажды подведёт отказ от телевизора), об отношении поклонников в официальных источниках ничего не говорится.
Нынешняя (то есть тоже завершившаяся) экспозиция была организована в сотрудничестве с семьёй художника.
Всё подобрали таким образом, чтобы раскрыть все грани таланта, не делая упор на детском контенте, чтобы в очередной раз не сделать Пиларжа исключительно детским автором. Потому что он — не он. Но результат вышел каким-то неоднозначным: альтернативного контента было мало, а по всей этой детской графике и коллажам и так было понятно, что никто себя искусственно не ограничивал. Из чего совершенно спокойно делался вывод, что Пиларж был таким же детским, как и Пивоваров с его «Весёлыми картинками».
Было представлено известное и неизвестное.
Ранние работы (преимущественно живопись), эскизы, коллажи (когда куратор выставки Pavel Ryška намекает на британский поп-арт, с ним охотно соглашаешься), фотомонтаж, иллюстрации (в том числе — для периодических изданий, например, для детского журнала «Солнышко»), мультипликация. Показано, как многое придумывалось и делалось, хотя тема анимации раскрыта не до конца. Как нарисован персонаж, как составлены изображение и фон из отдельных нарисованных и вырезанных элементов — да, есть, но как это всё оживляется (то есть самая волшебная часть) — не объяснено. Зато продемонстрировано, как вклеиваются слова в иллюстрацию, а иллюстрации — в текст, чтобы при печати страниц это всё становилось единым и целым, если вообще не сразу комиксом (в этом месте, как и во всех остальных, впрочем, выставка напоминала об экспозиции Семпе; сходство, о котором упоминали даже организаторы).
Для детей был предусмотрен интерактив; им, например, предлагалось сложить одного неведомого зверя из трёх ведомых. Или под что-нибудь забраться, а потом выбраться. Поэтому на живопись все оставшиеся смотрели под стук, крики и топот.
Но на виллу Пелле вообще принято приходить с детьми — им тут всегда рады. Даром что когда-то, пусть и не очень долго, здесь размещался детский садик. А если говорить о пражских местах для окультуривания, таких, где детям тоже будет чем заняться, Villa Pellé вообще уникальна, даже по европейским меркам. Другие музеи в этом плане — привычно строги.
Влияли ли шум и гам на восприятие искусства? Разумеется. Но так даже лучше.
Хотя то взрослое в творчестве Пиларжа, за которое боролись организаторы, на таком фоне делалось ещё незаметнее. С другой стороны, что получилось, то получилось, а все остальные посетители всё равно вспоминали своё детство. И не факт, что большая серьёзность и меньшее количество Румцайсов их остановили бы. Потому что абстрактное и реалистичное — это одно, культурное наследие — другое, а личные воспоминания — это вообще третье, и в некоторых случаях без них нет ни первого, ни второго.
