Нет повода не упомянуть вторую важную составляющую компании Max Sauer — марку Sennelier. Благо и место позволяет, и тема подходящая, и сто тридцать лет Sennelier недавно исполнилось.
К юбилею Паскаль Ришар написала про них целую книгу. С картинками и сразу на двух языках, так что получилось довольно внушительно. На сайте марки выложены отрывки (хочется верить, не лучшие), которые дополняют то, что и так уже было известно о Sennelier.
Гюстав Сеннелье, у которого в жизни было два увлечения — цвет и химия, открыл свой магазин в апреле 1887 года. На набережной Вольтера (левый берег, bourgeois-bohème), напротив Лувра и рядом с Высшей школой изящных искусств, где потом как раз и будет осваивать профессию живописца и скульптора основательница марки Make Up For Ever.
Сначала там продавались краски других производителей, которых и без того было везде полно. Но Сеннелье брал другим: он мог смешать любой оттенок на заказ. Потому что у каждого художника была своя уникальная палитра и не самые очевидные предпочтения. Скажем, краска должна была быть устойчива не только к свету, но и к погодным условиям: все же кинулись на пленэр, ловить освещение и простуду.
Желание превратить отсутствие нужных цветов или сразу каких-то продуктов в их присутствие до сих пор становится поводом, по которому и начинается сотрудничество простых и сложных смертных с химиками, появляются новые марки, открываются магазины чего-нибудь. То есть нужда и ещё раз нужда. И истории основания, в которых, конечно, зачёркиваются одни имена и названия, а на их место вписываются другие, но обстоятельства не меняются. И в которых химик — всегда лучший друг художника, какими бы художествами последний ни занимался.
Через год после открытия, поработав с фокус-группой, состоявшей из его друзей и хороших знакомых (Сезанн, например, или Гоген какой-нибудь), и путешествий по Европе (Германия, Великобритания, Италия и Франция) Сеннелье представляет сто оттенков масляных красок из местных пигментов (патриотично). После красивого запуска палитра дорабатывается. В конце XIX века Сеннелье предлагает ряд новых оттенков, среди которых Chinese orange (большая радость ориенталистов), Helios Red (маленькая радость постимпрессионистов) и Transparent Brown (тоже, наверное, кто-то был счастлив).
Где-то в районе 1901 года Сеннелье создаёт правильную, а не как у всех, пастель для перфекциониста Дега (пастель — поздний Дега; поздний Дега — пастель, балерины, много балерин, балерин никогда не бывает много, натурщица в тазу). Но все самые известные работы в этой технике уже были созданы, а проблемы со зрением у художника только усугублялись. То есть это была пастель для самого-самого последнего периода творчества Дега, который лет за десять до своей смерти, то есть лет через шесть после создания пастели, перестал рисовать вообще, не только пастелью.
И тут двояко. С одной стороны, последние годы, пока Дега ещё мог рисовать перед окончательной потерей зрения, он пользовался пастелью Sennelier. С другой стороны, это уже был явно не высший пилотаж, что явно не способствовало раскрытию всего потенциала нового продукта.
Впрочем, из семи сотен получившихся оттенков только тридцать предназначались Дега. Это были оттенки коричневого, чтобы кое-кто мог сосредоточиться на коже своих балерин. Да, их сделали в первую очередь, а остальные шестьсот семьдесят набрались потом и как-то сами собой, но никаких ограниченных тиражей не предполагалось с самого начала. Дега просто подкинул идею. А всё вместе назвали A l’écu, напечатав на обёртке изображение монеты. Первой золотой монеты Франции, выпущенной во времена Людовика IX Святого. Которая называлась денье, но картинка решила всё: отчеканенный треугольный щит назывался écu.
В 1912 Гюстав пишет небольшую работу Chimie des Couleurs. Зачем? Во имя науки, œuf corse. Чтобы художники лучше понимали, чем они пишут картины. Как Дани Санц, основательница Make Up For Ever, говорит о необходимости получить сначала художественное образование, чтобы потом рисовать на людях, как я говорю об обязательности изучения французского языка, если вас тянет изучать французскую культуру, так и Гюстав Сеннелье намекал, что неплохо бы разбираться в химии, если хочется добиться чего-то определённого от пигментов и их смешивания, чтобы не удивляться впоследствии.
Научно-популярное произведение Сеннелье не оказало такого же влияния на мировую культуру, как труды Аристотеля, опыты Ньютона или хотя бы лекции Иттена, но нельзя исключать, что оно улучшило качество работы некоторых художников и помогло им в быту.
По всему миру выставлены работы, написанные красками Sennelier. Внимательно всмотревшись в полотна столетней давности, можно оценить степень сохранности и яркость хорошенько отвисевшегося результата. Конечно, куда важнее видеть вовсе не засохшую краску, но мысль, которую стремился выразить художник, но от каждого — по способностям. С другой стороны, никому нельзя верить, ведь адекватно оценить при нынешнем освещении то, что писалось при тогдашнем, любой Мишель Пастуро подтвердит, не получится.
Анри Сеннелье, сын отца-основателя, работал уже с Пикассо. С 1947 по 1949 год он переделал для ленивого живописца, уставшего подготавливать поверхность, масляную пастель. Образцы уже давно имелись, японские, от компании Sakura, но их надо было доработать, потому что это был товар для детского творчества, а дети к таким вещам особых требований не предъявляют. Хотя Пикассо и до этого был клиентом магазина: с 1924 года он время от времени покупал там канцтовары и блокнотики. Но с заказом пришёл только после войны.
Доминик Сеннелье, внук, ничего ни для кого не делает, он, скорее, талисман магазина. То есть нельзя исключать, что долгие годы он принимал разнообразные важные решения (например, продаться Соэрам), но заслуг по созданию новых продуктов для известных художников ему не приписывают.
В любом случае, даже простое присутствие Доминика впечатляет. Не всех, меня. У нас непрерывных наследований и историй марок почти нет, у нас был 1917-й год, говорят, он что-то испортил. Были объединения, переименования, реорганизации, национализации… Поэтому все эти «от отца к сыну, вот уже 150 лет» до сих пор звучат необычно, пусть ничего особенного в этом и нет.
Новшеств, может быть, и не наблюдается, зато остаются популярность, сохранение традиций и освоение инноваций. И тщательное измельчение пигмента вкупе с не менее тщательным его размешиванием. Сосредоточившись на улучшении составов и свойств, компания производит масляные краски, акварель, гуашь, пастель, чернила… И до сих пор продаёт сухие пигменты, хотя спрос уже не так высок, как прежде: художники теперь предпочитают готовое, а реставрационные мастерские довольствуются только самым необходимым.
Sennelier изготавливается в Бретани, всё на тех же мощностях, что и раньше. Но тюбики и прочая мелочь — это уже Маврикий.
Поскольку я ощутила необходимость приобщиться к прекрасному, теперь у меня есть акварельные краски Sennelier. Изготовленные на мёде, получаемом из трёх (пока идут испытания, больше нельзя) ульев рядом с фабрикой во Франции, и гуммиарабике из Кордофана (Судан — лидер по производству и поставкам этого удивительного консерванта, используемого даже в диетической коле). Пигмент 24 часа отмачивается в воде без минеральных солей, и только потом из всего создаётся единая масса. Чтобы паста не перегрелась, жернова вращаются очень медленно, а смешивание происходит в несколько этапов (на берегах реки Удзи почти как-то так маття делают). В описании упоминаются и целебные свойства мёда, и требования импрессионистов, и Наука с Поэзией (в духе Античности), и солнце. Но основным и определяющим остаётся тот факт, что с мёдом ничего не плесневеет. Ульев в итоге должно стать раз в десять больше, а поставят их, конечно, на крышу (перенимают опыт Нью-Йорка и других крупных городов, где всех потянуло на натуральное и свежее). Пчёлам на новом месте очень хорошо, потому что в регионе пока ещё не объявились азиатские шершни, те ещё вредители.
Чудесная акварель, которой всё равно не превзойти в моём личном рейтинге японскую (в самом магазине Sennelier всем, кто желает приобрести по-настоящему насыщенный чёрный, сразу её и выписывают), бывает в тюбиках и полутюбиках, кюветах и полукюветах. У нас практически не бывает, но и последствия глобализации с worldwide shipping нам даны не просто так.
Но. Почти то же самое есть и у голландской марки Rembrandt, и у англичан Winsor & Newton, и у немцев Schmincke, и у бельгийцев Blockx, и у кого-нибудь ещё. То есть и пигменты, и любовь к химии, и история, и почти те же самые жестяные коробочки под кюветы. Да даже цены у них такие же есть. Иногда даже покруче у них есть цены. А мир тесен. Сначала все идут к Сеннелье, потом к Воллару… Словом, как и господин Паран, кое-кто сумел выбрать место и время.
Помол пигментов — это теперь и из словаря производителей и потребителей косметики. Чем тоньше, тем лучше. Но все мы помним, откуда пошёл макияж, так что оно и понятно. Хотя мы ещё помним, что тот же мёд, пигменты, тщательно размолотые и добавленные в нужном количестве, и гуммиарабик (само собой, куда ж без гуммиарабика?) ещё Тротула Салернская почти тысячу лет назад считала косметическим средством.
Упаковка продуктов так называемых профессиональных марок нарочито проста. Чтобы, как утверждается, можно было сосредоточиться не на внешнем блеске, а на богатом внутреннем мире, то есть на содержимом. Враки это всё. Точнее, не совсем искреннее заявление. Тубусы для кистей, сами кисти, палетки-палитры (и слово palette для того и другого), праймеры-грунтовки, цветные карандаши, пигменты в баночках, чемоданы-этюдники, тюбики, тени-краски — всё это напоминает то, что мы уже видели в ближайшей лавке художника. Круглые баночки с воском и пигментами — в гримёрке или на детском утреннике (театр — это тоже искусство, хотя у нас тут и про живопись). А обновлённая упаковка пудры HD, если возвращаться к Make Up For Ever, — это вообще или одна десятая коробки с Koh-I-Noor’ом, или четвертинка жестяной коробки Sennelier. Или Winsor & Newton. Кому что нравится. Такие коробки уже давно у всех. Только некоторые выше этого и идут своим особым путём, но не мне сравнивать «Невскую палитру» и Sennelier.
И не банку из-под печенья или конфет напоминают жестянки от новогодних наборов. Туда не шоколад хочется положить, а огрызки пастели или карандашей. Нагрызть — и положить. И чтобы грохотало и перекатывалось. А Empty Magnetic Palette и вовсе коробка с карандашами. То есть без.
Хотя вот тут нынешние косметические марки опять не первопроходцы и не изобретатели.
Мэри Куант (чья косметика, сильно смахивая на Shu Uemura, до сих пор продаётся в Японии) много лет назад выпустила свои Pearly crayons. Которые, пастель пастелью, лежали в простых и понятных чёрно-белых упаковках с цветочком (у Make Up For Ever вместо цветочка губы). Или Biba Paintbox, палетки от Барбары Хуланики в таких же (с незапамятных времён выпускающихся) жестяных акварельных коробках. На рекламном плакате такая палитра соседствовала с хорошо узнаваемой кистью для каллиграфии. До этого весь дизайн упаковки декоративной косметики шёл в сторону усложнения и добавления всё новых декоративных элементов, а вот цвета были привычными. Куант и Хуланики дали всем краски. Они были не единственными, зато самыми заметными и запоминающимися.
Современные ручки-кисточки с картриджами у Surratt’а, косящие под fude, и многофункциональные ручки Clarins — это уже какой-то следующий этап, поворот в сторону школьного базара. Вечную классику, тушь, выглядевшую, как брусочки sumi, не переплюнуть, но подход всё равно приятно радует своей новизной.
При разработке всяких там сумок для визажистов где-то неподалёку явно проносили кофр для фототехники, но все мы помним о взаимоотношениях живописи и фотографии. Да и у чемоданов прослеживается некоторая связь с музыкой и театром (то есть тоже кофры, но уже для другой аппаратуры), а это опять про искусство и про исторические корни волшебной сказки.
Ящик Дани Санц на обложке второго тома For Ever Story многое способен рассказать нам о польском сантехнике и его неоднозначной роли в новейшей истории Франции, но это ещё доказать надо. Хотя времена были дикие, что приспосабливалось, то и приспосабливали, да и форм-фактор универсальный, так что почему бы и нет.
Кисти визажистам раньше приходилось самостоятельно дорабатывать напильником, то есть стричь, чтобы получить нужную форму, а брали они их, конечно, в художественных магазинах. И нет ничего удивительного, что современные и такие специальные кисти для макияжа похожи на своих предков. Те, что намеренно лишены этого сходства, всё равно отличаются именно от художественных, не образуя отдельной категории и не воспринимаясь отдельно от них (то есть всё сравнивается с идеальным образом, от которого не уйти).
И только маленькое отступление от всей этой красоты — пинцеты и шпатели, похожие на скальпели. И аптечные скляночки с пипеточками. Но это во имя медикализации, всё в порядке, даже тут есть своя эстетика и красота (а ещё потребитель любит научность и сложные названия каких-нибудь хитрых ингредиентов).
Магазин Make Up For Ever на улице La Boétie (основной и PRO) со всеми тюбиками и флакончиками на стендах — почти как магазин Sennelier. Или любой другой художественный магазин с широким выбором акриловых и акварельных красок. Если уж тени, то сразу сто штук. Как оттенков в 1888 году. Да и работа с цветом у Make Up For Ever и Сеннелье в целом какая-то одинаковая: коллективное творчество, дружба с химиками и желание удовлетворить потребности мастеров своего дела. И Академии у них тоже есть. В некоторых смыслах, художественные.
Потому что о визажистах потихоньку перестают говорить, как о гримёрах, и начинают осторожно (и не очень) называть их художниками. А макияж стал творческим процессом.
Так что профессионалам всё самое интересное, любителям — необходимый минимум для творчества на дому (довольно внушительный минимум). И вот ровно те же самые чувства испытываешь и в художественном магазине: это масло не для меня, а карандашики-то я возьму. Ибо где, допустим, бодиарт, а где обычный пользователь? Примерно там же, где аэрограф и я по утрам: не рядом.
Island Brush уже успели поработать и с Chanel, и с MAC. Марка Dior, входящая во всё тот же концерн LVMH, что и Make Up For Ever, создала кисти в сотрудничестве с французским подразделением Raphaёl (ведь гораздо круче, если на коробочке написано про France, а не про малоизвестный Putian City, что находится где-то в China). Создала практически одновременно с Make Up For Ever: в сентябре 2012 года появились первые обзоры на Backstage Collection, а уже в январе тринадцатого были обещаны Artisan Brushes. Контракт явно заключался не на всех и сразу (хотя можно было бы сделать такой вывод), потому что Make Up For Ever, уже разрабатывавшие к тому моменту свою новую линейку кистей, планировали работать с китайским производителем (и любила бы я себе дальше какие-нибудь другие вещи с историей, потому что этой истории могло бы и не быть). Но тот оказался не готов: с искусственным ворсом там работать привыкли давно, но подвергается он машинной сборке. А это был не тот вариант, который всех мог устроить (хотя китайскую-то сторону, наверное, мог), особенно после пяти лет разработки (за которыми последовали два года предварительных тестов).
В итоге производство началось и продолжилось на Маврикии, где искусственный ворс собирают и устаканивают (редкий случай, когда этот глагол так точно описывает этап производства) вручную. Всего в линейке 75 кистей, но есть версия со сменными аппликаторами, выпускающимися в двух вариантах, так что можно считать, что кистей 76. Четыре диаметра ворса, два вида: прямой, чтобы поосновательнее, и волнистый, чтобы полегче (в некоторых кистях сразу два, чтобы поразнообразнее).
Но что-то делается и в Китае. Если бы не страна Великой стены, не было бы в Стране восходящего солнца их легендарных кистей (Китай, напомню, был культурным донором, и это касалось почти всего; и чего не касалось китайское влияние, того касалось корейское). Так что многовековой опыт пригодился и французской марке. Для неё там собираются те кисти, что плоские и веером (не kinoko, но fan). Ворс «вживляется» хитрым способом в древесину, а на кистях не пишется страна-производитель. Есть ещё парочка кистей, которые делаются там же: №276 и №224, расчёска и спонжик на палочке. Обычный пользователь отличит их по надписи China, знаток — по кольцу, которое у этих кистей грубее и голубее, чем у маврикийских. А дерево-то там то же самое (и не удивлюсь, если все ручки изготавливаются в каком-то одном месте, где на них сходу наносится ещё и логотип; очень уж всё единообразно). Можно было бы решить, что и кисть №222, которой точная настройка ворса тоже не требуется, изготавливается в Китае (если бы реально понадобилось, то можно), но это снова Маврикий, потому что компания Raphaёl давно умеет делать сменные аппликаторы сама, и помощь заграницы ей не нужна.
Общее количество кистей — 76, но что-то я как-то сбиваюсь со счёта. Во-первых, из-за всех этих спонжиков. Во-вторых, из-за кистей, выпускавшихся ограниченным тиражом. Вот и кисть №136, не исключено, может не считаться. У неё есть порядковый номер, но выходила она отдельно от всех прочих, и не выглядит запоздалым дополнением. На фоне остальных она выглядит какой-то невсамделишной, в сборочной цепи явно отсутствовали какие-то звенья, а всё самое интересное в ней закончилось на сходстве с Грейс Джонс.
Ручная сборка заметна по характерным неровностям кистей с нестандартной формой пучка. Какой-нибудь помпон получится идеальным, а вот уже по номеру 110, который просто так в стаканчике не утрамбуешь, заметно, что это hand-made. В Кумано тоже так могут. Но на Маврикии всё индивидуальнее и разнообразнее. Потому что в Кумано, стоит только завестись какой-нибудь неровности, в kom’е ли, в руках ли определённого мастера, вся партия сразу выглядит одинаково (koma — это японская версия стаканчика для формирования пучка, если что). Нет сюрприза, сплошной стандарт.
Ворса много, он нежен и мягок, а потому довольно сложен в работе. И при этом его не стригут, чтобы получить нужную форму. Хотя, ладно, иногда стригут. Не самыми холодными ножницами, судя по срезу. Но только если того требует форма кисти. И ничего такого в этом нет. Ведь если появляется необходимость, ворс стригут даже в Chikuhodo. Даже если это кисть с maki-e, из помеси голубой белки и элитного козла. Вот козла и стригут. Или забывают переворачивать. А Z-3 такая дешёвая именно потому, что белку подстригли (они стригут беличий ворс! повторяю: они стригут беличий ворс!).
Ручной труд и бережное отношение к традициям производства в Японии, на Западе и в Китае одинаковы. И тяп-ляп, что приятно, могут сделать везде. Если вам не по душе выпадающий, линяющий и колючий ворс кистей Dior, не спешите сходу разочаровываться во французских производителях, французском контроле качества и не менее французских профсоюзах, защищающих всякого обладающего профсоюзным билетом контролёра, пусть даже тот и пренебрегает своими обязанностями (и не платит взносы). Присмотритесь повнимательнее к продукции Кумано — разочаровывайтесь сразу во всём.
Raphaёl, как и японские OEM-щики, разумеется, предлагает точно такие же кисти, но чуть попроще или в другом цветовом исполнении. Или с другим ворсом. Что-то, если заказчик хочет, разрабатывается специально для него (эскизы, несколько или много образцов каждой кисти — пока не получится нужное) что-то берётся из каталога готовых вариантов и либо дорабатывается, либо просто кастомизируется при помощи логотипа заказчика (как-то так и перекочевали флейц-кисти из каталога Raphaёl в линейку Make Up For Ever). Это делается в Японии, это делается в Европе. Заодно выходит дешевле, потому что не нужно разрабатывать что-то новое. Обычно пользуются именно этой опцией, но это в итоге всё равно не мешает говорить, что такие-то кисти были разработаны специально для такого-то в Японии, в самом Кумано (поскольку в процессе приходится думать, какого цвета будут ручки, каким козлом заменить белку и куда воткнуть логотип, можно смело назвать это разработкой).
Если развивать тему популярности японских кистей и ОЕМ-щиках в Кумано, то ряд европейских марок уже предлагал потребителю товар японского производства, но тогда, в шестидесятых-семидесятых, всё прошло как-то тихо и незаметно. Хотя и марки были известные, и производитель — один из старейших. В списке были Chanel, Guerlain, Max Factor, Revlon, Da Vinci и Winsor & Newton. В начале восьмидесятых к ним присоединилась Estée Lauder Companies Inc. А кисти для всех этих брендов разной степени крутизны делала компания Takamoto, зовущаяся сейчас Kashoen. И хоть бы кто заметил (хотя из каких-то глубин всплыло же воспоминание о непревзойдённом японском качестве). 130 лет истории, производство первых кистей с искусственным ворсом от Toray, экспорт японских кистей (впервые в мире, в шестидесятых), автоматизированный процесс окрашивания ручек (впервые в мире, в 1977) и отделка кистей линейки Royal Kashoen в той же технике (уруси имени Рюдзо Окубо), в которой делалась чаша для церемонии коронации императора Акихито в 1990 году… И современное сотрудничество наших и не наших визажистов и марок с японскими производителями после всего этого — просто продолжение традиции. Даже не хорошо забытое старое.
Сборкой кистей занимаются опытные кисточники, то есть кисточницы — pincelières. Да, это можно перевести иначе, ведь у нас есть свои аналоги: сборщики кистей, кистевязы и, что пуще прочего ласкает слух, изготовители щетинощёточных изделий; но, нет, ни одно из этих названий мне не нравится.
Это не самая высокооплачиваемая профессия (пока я уточняла, произносится ли «рэ» на конце фамилии Соэров, и просматривала старости какого-то телеканала, успела узнать, что в 2005 году сотрудницы французского филиала компании Max Sauer протестовали из-за зарплаты в 110 евро в месяц), требующая при этом усидчивости, ловкости рук и способности выносить монотонную работу. Поэтому на таких производствах вяжут кисти именно женщины. Карьерного роста практически нет, и престижной такую профессию тоже не назовёшь; но кто-то художник, а кто-то всегда в тени, зато без него никак. Впрочем, и для ремёсел во французском используется слово art. Это утешает.
На фабрике каждый выполняет лишь несколько операций, если вообще не одну. Рабочая сила любого мастера в Кумано стоит (и всегда будет стоить) дороже, чем маврикийская, но и там редкий мастер способен выполнить все этапы сборки кисти, от первого до последнего. Современная экономика, ничего не поделаешь, так удобнее и вообще конвейер.
30 человек — вот то количество работников фабрики, через чьи руки проходит каждая кисть. 11 этапов сборки расписаны на сайте марки Raphaёl, но как-то вот чувствуется, что там явно не всё. Для Make Up For Ever количество человек не поменяли, зато этапов стало 25, и это выглядит правдоподобнее. В Кумано сразу говорят про 50 различных операций, но уточняют, что не сразу все, зависит от кисти, а что 50 — так это просто число красивое, надо было упомянуть (не менее хэндкрафтовая немецкая ZOEVA округляет до тридцати, без уточнений и без подробностей). Тут, скорее всего, то же самое.
Что перечисляет Max Sauer, когда объясняет потенциальному клиенту, за какой такой savoir-faire тот должен выбрать именно его? Чтобы сделать кисть, надо расчесать и смешать ворс, удалить волоски, лежащие в неправильном направлении, проверить всё под лупой, взять нужное количество ворса и сформировать пучок, перепроверить результат под лупой, придать пучку форму будущей кисти, зафиксировать и склеить, подготовить ручку (покрыть лаком и нанести логотип), соединить все детали вместе. Мало. С таким скромным списком и один человек справиться может, а заявлена командная работа.
Даже ролик со штангенциркулем и стаканчиком-формой, сделанный в честь выхода кистей Make Up For Ever, наглядно демонстрирует, что во имя укороченного, но такого простого и ясного для клиента списка, были сокращены все те, кто этого клиента и волновать-то не должны. Но мне-то интересно (тут мы вспоминаем Адама Смита и его булавки; то есть я вспоминаю, так и быть). Кто эти люди, что делают каждую кисть? Смешивальщик и разделильщик ворса? Полировщик и красильщик (морильщик) ручек кистей? Формирователь кисти из прямого ворса? Формирователь из волнистого? Приклеиватель кольца с пучком на ручку? Наносчик логотипа? Человек с альтернативным штангенциркулем? Дёргатель за ворс? Перепроверятель дёргателя за ворс? Упаковщик в пакетик? Наклеивальщик штрихкода? Укладчик в коробку? Человек, который вообще этот ворс в самом начале в цех принёс? Я хочу все этапы (имена, фамилии и пароли от App Store).
А ещё есть более 50 этапов в одном только процессе проверки качества. 51 больше 50, 102 — тоже, так что опять заинтриговали.
Немецкая марка Da Vinci выпустила ролик про то, как они делают кисти у себя на производстве. Даже самая простенькая обвязывается ниточкой, складывается в коробочку, передаётся из рук в руки, пока не дойдёт до стадии упаковки и отправки в магазины. И в кадр попало множество человек, и каждый важен. После этого даже как-то неловко не пользоваться такими кистями. Люди старались, и было видно, как именно, а чужой труд надо уважать. Так что списки и пресс-релизы прекрасны, спору нет, но не они делают вещь ценнее.
Поскольку это я тут развлекаюсь, а вообще у меня в жизни сплошная «История тела» и «Рождение тюрьмы из духа клиники» (поэтому я тут и развлекаюсь), то вот лирическое отступление. Пинцет и увеличительное стекло, такие стальные, сияющие и стерильные, — это европейско-медицинская традиция. Не полная автоматизация, хай-тек и прогресс, так хотя бы медикализация тела и гигиена на каждом шагу. Нет, никто не отрицает, что косметическая кисть, как никакая иная, нуждается в чистоте («Во-первых, это красиво…»). Но даже данное моё утверждение — следствие того, что в ХХ веке западная медицина превратилась в руководство для жизни, в результате чего западный человек столкнулся с необходимостью быть самому себе «внутренним медиком» и осуществлять за самим собой врачебный контроль. Конечно, он начал чистить и мыть то, что прежде лежало на туалетном столике и пылилось рядом со всем остальным. Это сейчас всё уже сложилось исторически, а потому кажется очевидным (впрочем, итог неоднозначный: с одной стороны, хорошо, с другой, как-то давит), но раньше такая мелочь и попасть-то не могла в поле зрения просвещённых, как им тогда казалось, европейцев. Книги для хороших домохозяек ничего не говорили на этот счёт, врачи не догадывались вымыть руки перед осмотром следующего пациента, и даже Нана нисколько не заботилась о чистоте кроличьей лапки, а уж такую подробность Золя бы не пропустил.
В Кумано никакие лишние лупы не нужны, но вот пинцет и белые перчатки у них тоже есть. Теперь есть. Марка Da Vinci, тоже производящая всё вручную, пока больше похожа на обычную ремесленную мастерскую или кабинет труда. Тот, который для мальчиков (хотя сами себя они иногда даже называют лабораторией, что примечательно). Ряды обжимных колец напоминают ряды пробирок, но не более того. Раньше и Raphaёl был таким же, но сотрудничество с косметическими марками и их требования к чистоте помещений, материалов и сотрудников кое-что изменили. Так что новое здание на Маврикии — не столько желание снова расшириться или улучшить кому-нибудь условия труда, сколько готовность подчиниться ужесточившимся стандартам гигиены во имя будущих прибылей (потому что это направление становится в последние годы всё перспективнее).
С другой стороны, если искать и находить более здоровые ассоциации, то это часовой завод.
Но стандарты, безопасность и стандарты безопасности не раз упоминаются лишний раз. Они есть и в Японии, и в Китае, но кажется, лишь европейскому потребителю нравится внимать этим уверениям вновь и вновь, словно уговорам пылкого влюблённого, которому тянет уступить, но маменька учила, что сразу это делать — как-то опрометчиво, что ли.
