Гордыня — это плохо. Не следует считать, что лишь наш народ одарён косорукостью в высшей степени, а другие народы ему проигрывают. Нет, это опасное заблуждение, мешающее нам увидеть свет истины, озаряющий европейские дороги и американские спальные районы. И товары заодно, раз уж у нас принято ругать отечественный автопром и не только.
Не в одном лишь Петербурге дорожные службы оказываются не готовы к тому, что в середине зимы внезапно выпадает снег. Даже если службы предупреждать. Снегопад в Токио случается несколько раз за зиму, но каждый раз из-за этого останавливаются поезда.
Положить новый асфальт, а потом начать менять трубы могут и не у нас.
Ведь не только нам повезло с не самыми хозяйственными жилищными коммунальщиками. Как выглядит, скажем, уборка улиц в Нью-Йорке? У домов есть владельцы, которые отвечают за уборку территории перед домом. Иногда не отвечают. И из-за этого мостовая после очередного внезапного снегопада в одних местах бывает расчищена, а в других изображает сугроб. С вывозом мусора там тоже всё далеко не айс.
В Венгрии тоже есть многоквартирные «коробки», оставшиеся с советских времён. В спальных районах Праги есть. Много где есть. Только в Венгрии остекление балконов запрещено, потому что это фасад портит. А в Чехии климат помягче и посуше, поэтому бетонные блоки не чернеют от плесени (краска облезает, впрочем, с той же скоростью). И там не так пасмурно. Поэтому их «коробки» смотрятся веселее, светлее и свежее, чем наши.
Новые «коробки», к слову, тоже такие же, как у нас. Никакого полёта мысли в спальных районах не наблюдается.
И да, «коробки» — это основа жилищного строительства в современном мире. Даже если это новостройки где-то в Ирландии, а не наследие советских архитектурных бюро. Это всё из-за двадцатых годов, когда была придумана нулевая степень всего. Жильё — это вообще порождение чистой необходимости, так что что уж.
Многоэтажки возводят не только у нас на окраинах, но и в Европе. Конечно, наши «муравейники» больше напоминают китайские дома-стены от земли и до неба, и до западного варианта, более аккуратного и стройного, им далеко. Но если вам скажут, что в Европе все увлечены малоэтажным строительством, откровенно пренебрегая чем-то повыше, перепроверяйте, не верьте сразу. Хотя бы погуглите картинки. А какое-то количество малоквартирных построек есть и у нас: в петербургских лесах, то есть вместо них, тоже теперь строят маленькие домики.
Типично петербургских «коробок» почему-то нет. То есть с фирменным стилем всё как-то не очень, но с практикой лепить по всей стране одно и то же — по-прежнему хорошо.
Храмы и церкви тоже повадились ваять из железобетона. Польский костёл или французская церковь, построенные из такого материала и по оригинальному проекту, смотрятся вполне естественно. Собор из блоков, имитирующий лучшие новгородские образцы, уже вызывает когнитивный диссонанс. Свойства материала не учитываются так, как их не учитывали даже при Адольфе Лоосе. А как в этом соборе будут звучать колокола? А голоса певчих? Лучше подумать о чём-нибудь другом.
Эстакады. Эстакады над эстакадами. Эстакады над эстакадами над эстакадами. Это Токио. Не слишком симпатично, зато очень функционально. И дорогущая парковка в центре. Даже для велосипедов.
Оставить автомобиль на трамвайных путях? Почему бы и нет, ведь улица такая узкая, а водителю всего на полчасика надо в банк по делам. Трамвай, может, и не объедет, но уж точно подождёт. Это ведь вежливый трамвай, лиссабонский (а вот водитель, не исключено, французский).
В Мельбурне из-за дефицита пресной воды вам могут надавать по лицу, если вы будете поливать свой садик, не вывесив предварительно табличку с уточнением, что у вас ещё и колодец свой, в связи с чем вы (и ваша сомнительная деятельность по благоустройству газона) не помешаете общественности вечером принять душ.
Частично обрушился причал для соревнований по парусному спорту, а из Олимпийской деревни пришлось эвакуировать австралийских спортсменов? Слово «причал» как бы намекает, что не надо путать нашу стройку века в Сочи, где игры были зимние, с ошибками организаторов в Рио-де-Жанейро.
Второй день нет горячей воды и обещания, что она вернётся? Завод уже двадцать лет не функционирует и его разобрали на металлолом? Не факт, что вы не в Германии. И никакой концепции в США не придумали бы в отношении разбитых окон, если бы их там не били.
Не только нашим гражданам объясняют, что чисто там, где не мусорят. Нет. Всем гражданам это объясняют. В Японии ещё совсем недавно было много урн, мимо которых всё летело мимо. Но потом их количество сократили (потому что урна, которая стоит рядом, не всегда становится последним пристанищем окурка; у нас почему-то принято кинуть что-нибудь в метре от урны, досадное косоглазие и старания, которые нельзя оценить), а места общественного пользования снабдили объявлениями с просьбой доносить всё куда надо. Сработало. Не на все сто процентов, но сработало.
Европейцев могла бы уже приучить к долгострою пылающая готика. Но почему-то до сих пор жалуются. То есть строить плохо и медленно умеют не только у нас. Быстро и тяп-ляп, что приятно, тоже. И во Франции (если люди привыкли шутить на этот счёт, значит, был повод), и в Германии (аэропорт Берлин-Бранденбург — это же просто песня), и в Китайской Народной Республике и вообще везде. Про Японию в этой связи ничего не слышно. Но это особый случай. И не угаснет вера в то, что можно что-то и на них найти, если покопаться.
Не только у нас граждане любят медленно ходить шеренгой по узкой дорожке. Не только у нас соотечественников так и тянет остановится в самой гуще оживлённого движения и начать болтать о том, как там у кого дела.
Не про наших людей Уильям Х. Уайт говорил, что наперерез потоку и по встречной полосе движутся или оригиналы, или психически нездоровые люди. Подошло бы и нам (правила пешеходного движения, конечно, объясняют в начальной школе, но память-то у всех короткая), но не про нас было сказано, что приятно, не про нас.
Что мы узнаём из предисловия к книге Папанека? Что IKEA стала такой как мы её знаем, благодаря одному важному решению руководства: найти общее во вкусах, материальных возможностях и потребностях людей, живущих в разных точках земного шара. Нашли. Потому что не только у нас тесно. Складная-раздвижная-компактная мебель IKEA и всевозможные системы хранения появились не из желания превратить и без того просторные квартиры в мини-поля для гольфа. И сейчас для «хрущёвок» лучшего варианта практически нет, хотя стеллажи из ДСП уже кое-где начинают вполголоса называть мещанством. Но это привычка.
Если бы все были вежливы и уважали чужое личное пространство, в токийском метро не появились бы вагоны, предназначенные специально для женщин. А японские мужчины не придумали бы в ответ легенду о человеке, которого обвинили в домогательстве, сдали полиции, испортили жизнь, а он-то был ни в чём не виноват. То есть японская женщина должна хорошенько подумать и испытать чувство вины, собираясь пожаловаться на обидчика. Так что выбор женского вагона — выбор со всех сторон правильный.
Социальная реклама в разных странах способна показать нам, какие мы все похожие. Что запрещают в токийском метро? Чего там просят не делать? Не устраиваться на обед в вагоне, не нестись на электричку, расталкивая всех, словно она последняя, не говорить на весь вагон по телефону, уступать места пожилым людям и беременным женщинам, не валяться пьяным на скамейке, не слушать музыку на полной громкости, не стряхивать свой зонтик на соседей, не толкать всех своим рюкзаком, не сидеть, раскинувшись на несколько мест (и просят, мол, пожалуйста, делайте это дома/в офисе/в баре; а если подразумевается что-то хорошее, то пишут: «Please do it again»). Что хотят от пассажиров в Париже? Не орать по телефону на весь вагон, не толкать граждан своим рюкзаком, не ломиться в вагон, пока все не вышли, уступать место старушкам…
И каждый год ведь вариации на эту тему выходят. И не только для горожан в первом поколении это делается, но и для старожилов.
А ещё в Японии, спасибо Лизе Элдридж и её инстаграму, есть плакаты, призывающие не залезать с ногами на унитаз (в Стране всего восходящего до сих пор распространены туалеты типа сортир, которые у нас считаются привокзальным пережитком прошлого). У нас ведь тоже на него просят не вставать, хотя это и не работает. Возможно, стоило бы использовать для этого не текст, а такую же картинку.
Если бы везде любая справка выдавалась быстро и без очереди, в «Зверополисе» ленивцам было бы просто нечего делать.
И если внимательно смотреть американские мелодрамы и западные новости, то можно заметить, как припаркованы на газоне пикапы, как выстроились на тротуаре легковые автомобили, как раскиданы мятые газеты и обёртки вокруг мусорных баков, как аккуратно разложены по скамейкам лица без определённого места жительства и так далее. Можно же не только следить за сюжетом, можно же позволить себе видеть и всё остальное.
Первого июля этого года во Франции вступил в силу запрет на полиэтиленовые пакеты. Пока не повезло одноразовым и тонким пакетам с ручками. А первого января следующего года не повезёт и тем, что без ручек. В супермаркетах, аптеках, булочных, на всех рынках и заправочных станциях можно будет получить только биоразлагаемую упаковку. Италия ввела подобный запрет ещё в 2012 году, остальные страны в процессе (к 2018 году хотят во всех странах ЕС запретить выдачу бесплатных одноразовых пакетов), Финляндия и так ведёт себя хорошо.
Что нам говорит эта информация о Евросоюзе? Во-первых, производители биоразлагаемой упаковки, такие, как BASF, нашли поддержку правительства. Во-вторых, граждане Евросоюза мусорят не меньше любых других граждан. Что оказывается на земле или в воде, а не на мусороперерабатывающем заводе? То же самое, что и у нас. Сигареты и окурки, пакеты, пластиковые бутылки, крышечки и колпачки, упаковки и обёртки, стеклянная тара, одноразовая посуда, соломинки и вилки-ложки, верёвки и ленточки. В-третьих, даже там население не могут отучить от привычки оставлять на произвол судьбы отходы своей жизнедеятельности. То есть проще сделать биоразлагаемый мусор, чтобы он сам убирался, чем научить людей быть аккуратнее. Итог, конечно, обнадёживающий: пляжи, леса и городские тротуары должны стать чище. С другой стороны, люди не меняются, даже если им дают вступить в Евросоюз.
Среднестатистический гражданин ЕС выкидывает около двух сотен пакетов в год. А все среднестатистические граждане скопом выбрасывают около восьми миллиардов пакетов. У нас только Москва потребляет 4 миллиарда, а страна — что-то около 65-80 миллиардов. И не все их теперь стирают или складывают в пакет для пакетов. И самое важное: у нас до сих пор толком не налажена переработка. Да и сбор тоже как-то не.
У нас фонарные столбы металлической сеткой обмотаны, у них везде железные прутья понатыканы. Только у нас людей отгоняют, а у них птиц. А на спинках скамеек в Сараеве не посидеть, потому что сиденье там откидное. Те же «руки на одеяло», только про городскую среду.
Везде почти одинаково. Везде не совершенны законы, везде шумят, везде что-нибудь не соблюдают, повсюду можно найти плохие дороги, и вандализм тоже вездесущ. Другое дело, что делают «всё не так» люди в разных странах по-разному. И причины могут отличаться, и подход.
И какой бы экспериментальной ни была нынешняя эпоха, прошлое живо, ведь никакой век не бывает слишком новым.
Мы сейчас смеёмся над тем, кто выбирает книги по цвету обложки: только красные, только белые или разноцветные, чтобы превратить стеллаж в радугу. А ведь четыреста лет назад, когда частные лица (в ту пору ещё такие невинные и неискушённые) только начинали составлять свои библиотеки, труд переплётчика был направлен как раз на то, чтобы обложки соответствовали обстановке кабинета заказчика. И не всегда было важно, что в этих книгах напечатано.
И обходят законы уже давно. Любят и практикуют. Везде и во все времена. В каком-нибудь средневековье это выглядело так: «Дальше, конечно, нельзя, но второй этажик у нас будет как бы нависать над тротуаром, а третий — слегка выдаваться вперёд, чтобы создавать тень второму». И нормы соблюдены, и площадь дома увеличилась. А ещё это признак того, что земля в средневековом городе стоила дорого и была ценным ресурсом.
Становится ли после всех этих сравнений веселее жить? Мне — да. Поэтому я люблю свою профессию. Становится ли лучше? Не всегда и не во всём. Потому что мы с моей профессией не занимаемся ни выбором тротуарной плитки (мы бы выбрали светлую, как в Лиссабоне) или плафонов для фонарей, ни проектированием виадуков под окнами жилых домов.
Но зато «веселее» всегда приходит на помощь.
У природы есть плохая погода, и её у неё много.
Кафка жаловался, что в Праге ему сыро и холодно. Но это он ещё к нам не приезжал.
Часто кажется, что градостроители не учитывают особенности местного климата. Проектировщики транспортных средств — тоже. Да, сейчас стало теплее. Но это всего лишь означает, что вместо большого количества снега сверху падает такое же количество воды. И потепление не является достаточным поводом, чтобы продолжать строить унылое и серое. Или делать павильоны остановок из металлической сетки. Да, антивандально. Но в них дует. В них попадает дождь. У нас же по-прежнему промозгло и сыро. Даже летом.
Но остановки и навесы не резиновые. Вот, скажем, почему наши граждане не берут с собой зонт? Когда все прогнозы погоды пообещали ливень, когда всё небо затянуто тучами уже с утра, когда вокруг три сотни лет Питер? Закалённых не учитываем, они идут и так. Но скопления тех, кто явно не хочет промокнуть, под каждым козырьком и на выходе из метро, почему они зонт дома всё время оставляют? Нет, у меня уже есть пара приличных объяснений, но мне всё равно хочется повопрошать, потому что доколе.
Да, мы же почти Европа, конечно. Петербург же с таким прицелом и строился. Но когда про наш климат говорится, что он «умеренный», подразумевается не прибалтийская мягкость, а что для севера тут ещё более-менее, а для не-юга тут не такое знойное лето. Да, над Петербургом всегда светит солнце. Все дни в году. Но ему мешают тучи. Солнечных дней и солнечного тепла мало, влаги много, погода облачная и пасмурная, освещение рассеянное. Ни это самое освещение, ни промозглость тайги и болот не принято учитывать при выборе краски и материалов как для зданий, так и для одежды. Да и общественный транспорт было бы неплохо хоть как-то защищать от постоянной водяной взвеси, от которой всё ржавеет.
Туманы у нас не из песен про красоту отечественной природы, а какие-то такие, с дементорами. И заодно со скапливающимися и не рассеивающимися выхлопными газами.
Дождь здесь идёт со всех сторон. Сверху-вниз, как положено, горизонтально, снизу-вверх и вообще отовсюду. Если что зонт и защищает, то только голову. Ветер тоже дует со всех сторон, порывы могут достигать двух-трёх часов. В общем, пока не укроетесь в помещении.
Лютецию основали на болоте, но Париж строили уже на холмах. Город не такой плоский, ничего никуда не проваливается, наоборот, тянется вверх, воздуха там побольше, солнца… Поэтому обилие приглушённых тонов в Париже — это нормально. И даже хорошо. Но Париж — не тот образец, который нам нужен. Хотя и очень хочется, это понятно.
Выбирать депрессивные расцветочки для зданий — фирменная фишка наших застройщиков и ремонтников (хотя иногда они впадают в крайность и являют миру какой-нибудь сон шизофреника). У нас нет яркого солнца, нет контрастов. Как и в Амстердаме. Но и изначальный замысел был, когда на болоте начали возводить нашу столицу, — красить всё двумя цветами. Чтобы получалось ярко и контрастно. Красный дом, белые колонны. Потому что серое с серым на сером фоне неба не видно. И не разобрать, пока не выглянет солнце, что нам хотел сказать архитектор, выбрав два близких оттенка кирпича для отделки фасада. Не «читается».
Гонконгу пришлось тянуться вверх из-за нехватки земли. У нас дома такие высокие, потому что кто-то у нас жадный. Север города, например, район метро «Лесная» или Парнас (или юг, возле Южно-Приморского парка тоже хорошо, между прочим), изобилует реализовавшимися мечтами девелоперов и автолюбителей: многоэтажки, вокруг которых всё превращено в заасфальтированную парковку. Последняя могла бы быть и побольше, чтобы до линии горизонта, чтобы лучи закатного солнца золотили крыши машин… Но это и бинокль автовладельцу понадобится, и лучи не так часто золотят. Так что строительство ещё большего количества многоэтажек себя полностью оправдывает. И инфраструктура почти никакая (и если никому не станет интересно её развивать, то ещё долго такой останется). И станция метро на всю толпу одна. И, как было упомянуто у Ильи Варламова, самоубийцам радость.
А ещё новенькие квартиры в стройных высотках очень маленькие. Но там поместятся все, если не будут покупать книги. Во всяком случае, когда на рекламных плакатах очередной новостройки рисуют планы уютных квартир с мебелью и плазменной панелью во всю стену, стеллажей со знакомыми прямоугольничками там нет. Или застройщики недооценивают абсолютно всех будущих покупателей, или переоценивают существующее количество электронных книг.
Что на картинках, что в жизни, такие «ячейки» сильно смахивают на сравнительно просторные номера в гостиницах (звезды на три точно тянет, а если фен в ванной привесить — на все четыре). И это правильно. Ибо все мы — лишь гости в этом мире.
После «Смерти больших американских» у меня теперь везде улица, округа, трущобы и Норд-Энд то, Бэк-оф-де-Ярдс это. Даже если не хочу, я всё равно оцениваю результат планирования квартала, в котором живу, и понимаю, что в нём всё сделано именно так, как делать не надо. Выходы из домов ведут не на улицу, а во двор; зато на эту самую улицу выходят окна спален (а трафик там неплохой, не везде так же оживлённо), и заодно — на солнечную сторону, чтобы пожарче было (во времена строительства нашего дома это считалось соблюдением санитарных норм). Схема застройки была, скорее всего, случайно перепутана с листком, на котором глава управления играл в «Морской бой», поэтому нормальные дорожки для пешеходов и выезды для автомобилей сделать не получилось. Дворов нет, но есть газоны и решётки вокруг них, чтобы нельзя было просто пройти от дома до метро, а пришлось петлять и метаться по кварталу зигзагами, огибая каждый забор и каждый дом. Одно хорошо: для строительства новых жилых массивов не сносят старые здания (но заборы вокруг этих насквозь ипотечных кубиков Lego с пластмассовыми грифонами на крыльце всё равно во имя чего-то ставят). Хотя и тут не всё идеально: уплотнительная застройка не учитывает вообще ничего, кроме прибыли строительных компаний; разрастающиеся районы новостроек увеличивают нагрузку на электросеть, на старенький водопровод и на дороги. Но в последнем случае спасает тот факт, что я хожу пешком. Джекобс, например, утверждает, что много новостроек за один раз строить нельзя. И понятно, почему. А ещё я теперь знаю, что таунхаусы и многоэтажные ульи — это минимум социализации, минимум контактов, минимум комфорта. А у меня тут — сплошная социализация.
И договориться можно почти со всеми. Особенно, если бежать разбираться с соседями не во взвинченном состоянии: они это чувствуют. И важно с самого начала не думать о соседях плохо. Подумать о них плохо можно и потом.
«Хрущёвка», где я знаю всех соседей, а все соседи знают меня — это отличный вариант. Ещё нам повезло, что наши соседи — люди с разным уровнем дохода. И от этого дохода, что приятно, не зависит уровень квартплаты (пенсионерам и инвалидам, конечно, скидка). И проблема кварталов для бедных, способных платить столько-то, кварталов для среднего класса, обязанного платить столько-то, и кварталов для более обеспеченных слоёв населения, которые могут позволить себе платить вооот столько-то, перед нами не стоит. Хотя звукоизоляция могла бы быть и получше.
Вот уровень шума здесь, конечно, здорово влияет на качество жизни. Да, с картонными стенами лучше слышно, не убивают ли кого-то в квартире напротив, а потому проще проявить бдительность. С другой стороны, очень тяжело на чём-то сосредоточиться, если всё-таки убивают.
Ортодоксальное градостроительство (продолжаем про смерть и жизнь, то есть про Джекобс) не учитывает нужды пешеходов в частности и людей в целом. Проще представить себе, что горожанин — это такой идеальный объект, как сферический конь в вакууме. На улице ему делать нечего, только доходить из дома до работы или магазина, например. Кратчайший путь, являющийся прямой, кстати, ему при этом не нужен. Чем прокладывать дорожки по диагонали, гораздо симпатичнее сделать прямой угол (чтобы пешеход сначала удалялся от цели, а потом, после резкого поворота на девяносто градусов (но можно угол и побольше сделать) возвращался к ней), а чтобы шаг вправо или влево случайно не был совершён, поставить оградки. Высокие. За ними деревья смотрятся лучше.
Горожанину необходимо взаимодействие с другими горожанами, особенно с живущими неподалёку от него. Это заодно не только помогает не потерять интерес к жизни, но и не даёт району или кварталу «загнуться». Например, некий эффективный менеджер решил, что ряд дворов на проспекте, где я раньше жила, надо усовершенствовать. Во всех дворах подряд сделали одинаковые (совершенно одинаковые) площадки для самых маленьких. И огородили их, лишив местных жителей и гостей нашего района возможности сократить себе путь, срезав по диагонали через двор. Это же мешает детям. А во имя детей у нас модно сейчас что-нибудь делать.
Ещё у каждого двора раньше была своя «специализация». В одном были качели и тарзанка, в другом ничего толком и не было, кроме пары лавочек в тени, где могли посидеть мамы с колясками (то есть те, чьи дети ещё не научились ходить и пользоваться горками и паровозиками, но свежий воздух им всем уже зачем-то нужен; там же, кстати, могли отдохнуть и пожилые люди, им тишина тоже нравилась), в третьем дворе стояли скамейки, на которых собирались отроки, желающие на людей посмотреть и себя показать (а ещё там была самодельная баскетбольная площадка). В четвёртом, нашем, была горка, которую не до конца вкопали рабочие, и потому она слегка не доставала до земли. Поэтому каждый день можно было услышать: «Вжих! Бум! Аааа!» Но повторялось это раз за разом, значит, целевой аудитории нравилось.
То есть местное население в поисках того, что им больше подходит, перемещалось по дворам, знакомилось и училось взаимодействовать. А ещё оно меньше ходило по проспекту. И да, любимое Джейн Джекобс свойство таких дворов и улицы присутствовало: все за всеми присматривали.
Что получилось после эффективных преобразований? Во дворах почти никого не осталось. Только несколько мам с малышами, умещающимися на маленьких горках и качельках, собираются на пару-тройку часов в дневное время на усовершенствованных площадках. А когда дети становятся всё больше и больше похожи на дошкольников, родителям приходится придумывать другие места для прогулок. Подростки переселились в ближайшие торговые центры. По вечерам владельцы собак не ходят вдоль газонов: там теперь оградки, и поэтому не пройти. Что эти владельцы за собаками не убирают — вопрос другой. В образцово-показательной Праге, например, тоже не везде убирают. Только там, где за это могут как-нибудь наказать. Посмотреть осуждающе, скажем. Но если отвлечься от темы совочков и бумажных пакетиков, то получается очень простое следствие: в обустроенных дворах по вечерам теперь стало опаснее ходить.
Раньше не было, а сейчас нормальные герои всегда идут в обход, иначе их смартфоны оказываются на ближайшем рынке.
Зато теперь там ездят автолюбители. Которые раньше были вынуждены кататься по проспекту, то есть по тротуару, объезжая пробку, а это наверняка их смущало: и надо, казалось бы, но как-то это неправильно, как-то что-то тут не так. А теперь есть свободные дворы.
Так что всё к лучшему.
